Шейн сидел на кушетке именно с таким выражением лица, за которое Ева обзывала его козлом. Перед ним стоял Ричард Моррелл, и контраст между ними поражал. Шейн выглядел так, будто вовсе забыл о существовании расчески, мятая одежда, казалось, неделю пролежала в корзине с грязным бельем, и весь его внешний облик просто вопил: «Я неряха!» Это был совершенно не тот человек, который чуть раньше так заботился о Еве.

Ричард Моррелл, напротив, являл собой воплощение успешной карьеры: аккуратный, подтянутый, в синей полицейской форме с отутюженными складками, уставная стрижка волосок к волоску. Даже пистолет у бедра и тот выглядел ухоженным.

При появлении вспотевшей и взъерошенной Клер оба посмотрели на нее, и ей стало страшно.

— Что случилось?

— Офицер Дик заехал напомнить мне, что я уклоняюсь от выполнения кое-каких обязанностей, — ответил Шейн. Взгляд у него был тусклый и мрачный — как обычно перед потасовкой. — Я как раз объяснял, что никак не могу выкроить время.

— Ты несколько месяцев не делал пожертвований, — сказал Ричард. — Тебе повезло, что ты имеешь дело со мной, а не с кем-нибудь другим, кто не так хорошо к тебе относится. Я знаю, ты не в восторге, да этого и не требуется. Требуется только оторвать задницу от кушетки и отправиться в Центр пожертвований.

— Ты собираешься меня заставить?

— Не понимаю, — вмешалась Клер. — О чем вы?

— Шейн не платит налоги.

— Налоги... — Внезапно все встало на свои места. Пакеты с кровью, которые она бросала в камеры изголодавшихся безумных вампиров! — О боже! Налог... кровью?

Шейн вскинул руку, демонстрируя запястье с красным крестом на больничном браслете.

— Еще две недели никто не имеет права меня трогать. Прошу прощения.

— Нет, это я прошу прощения, однако номер не пройдет, — в упор глядя на него, возразил Ричард. — Больничный браслет защищает тебя от нападения, но не освобождает от выполнения общественного долга.

— Общественного долга! — передразнил Шейн. — Ладно. Ты сказал, я понял. Иди, займись делом. Арестуй какого-нибудь преступника. Может, свою сестру — наверняка она уже что-нибудь натворила.

— Шейн, — умоляюще заговорила Клер. — Где Ева?

— В больнице. С ней Майкл. Все это для нее тяжело, но она справляется. Я вернулся, потому что беспокоился о тебе.

— Со мной все в порядке.

Похоже, ее никто не слушал, Шейн и Ричард снова уставились друг на друга. Парни, одно слово! Состязание воли.

— Значит, ты отказываешься ехать в Центр пожертвований, — заявил Ричард. — Так?

— Типа того, Дик.

Ричард потянулся за спину, отстегнул от пояса блестящие наручники и потряс ими. Шейн не шевельнулся.

— Поднимайся, — приказал Ричард. — Давай, парень, ты понимаешь, какой у тебя выбор. Либо тюремная камера, либо пять минут с иглой в руке.

— Я не позволю ни одному вампу есть меня, даже на расстоянии.

— И Майклу? Когда запасы крови сокращаются, самые молодые оказываются в очереди последними. Сейчас последний в Морганвилле — это Майкл. Своим упрямством ты вредишь своему же другу.

Шейн до дрожи стиснул кулаки, потом расслабил их. Посмотрел на Клер, и в его глазах она увидела гнев и стыд. Он ненавидел вампиров и их порядки, хотел ненавидеть и Майкла — но не мог.

— Пожалуйста, — прошептала она. — Шейн, не упрямься. Я тоже поеду.

— Тебе не нужно, — возразил Ричард. — Студенты освобождаются от этой обязанности.

— Но можно ведь вызваться добровольно?

— Понятия не имею. — Ричард пожал плечами.