— Видишь? — Мирнин снял очки и сунул их в карман фиолетового атласного жилета, надетого поверх белой рубашки. — Мне действительно лучше.

— Нужно еще подождать, посмотреть...

— Не думаю.

Он встал и подошел к решетке. Гибкий и сильный, Мирнин вцепился в прутья, напрягся, и замок, рассчитанный на то, чтобы удерживать в клетке самого мощного, самого безумного вампира, с громким лязгом треснул. Мирнин откатил решетку в сторону и встал в проеме, улыбаясь Клер.

— Это для меня? — Он кивнул на упаковки с кровью.

Едва дыша, она сжала книгу с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Мелькнула надежда, что он изъял не ту часть своего мозга, которая сдерживала агрессивные порывы.

— Да, — пролепетала Клер и протянула ему первую упаковку — швырять в таких обстоятельствах не имело смысла.

Мирнин медленно приблизился — нарочно не торопясь, давая Клер привыкнуть к тому, что он на свободе, — и взял упаковку. Он даже отвернулся, хотя ее затошнило уже от сосущих звуков. Когда он снова повернулся, ни на нем самом, ни на упаковке не было и пятнышка крови.

Клер протянула ему вторую порцию, но он покачал головой:

— Не нужно, одной пока достаточно. Странно — обычно Мирнин бывал ненасытен (от одной этой мысли Клер снова затошнило).

— Тогда я положу ее обратно, — сказала она, однако не успела и с места двинуться, как Мирнин взял у нее упаковку:

— Я сам.

Она замерла, вслушиваясь и вглядываясь, но он уже растаял в темноте. Судя по звукам, дверца массивного холодильника открылась и закрылась, и внезапно Мирнин снова медленно выступил из мрака. Остановился, скрестил на груди руки и прислонился к стене рядом с Клер.

— Ну? Я похож на сумасшедшего?

Она покачала головой.

— Но даже если был бы похож, ты не призналась бы?

— Наверное, нет. Вы могли бы рассердиться.

— Я мог бы рассердиться, если ты солгала, но не стану. Не ощущаю злости. И голода тоже, и тревоги, а ведь они постоянно терзали меня на протяжении последних лет. Это все препарат, который ты принесла. Понимаешь, что это означает? — Мирнин мгновенно оказался рядом и мягко положил бледную руку на ее колено. — Моих собратьев можно спасти. Всех.

— А что будет с моими собратьями, если ваши выздоровеют? — спросила Клер.

Лицо Мирнина приобрело отсутствующее выражение.

— За судьбу людей я не отвечаю. Амелия много потрудилась, чтобы в Морганвилле установилось равновесие, чтобы два наших вида могли жить в относительном согласии. Не думаю, что этот эксперимент как-то повлияет на ее позицию.

Что же, он мог думать, как ему угодно, но Клер лучше знала Амелию. В первую очередь она будет заботиться о своем народе, а уж потом о людях. Клер подозревала, что Морганвилль сам по себе эксперимент — а любой эксперимент заканчивается, когда получен результат.

И что тогда происходит с лабораторными крысами?

— Клер, я не монстр, — искренне сказал Мирнин. — И не допущу, чтобы ты так или иначе пострадала. Ты очень помогла нам, и о тебе позаботятся.

— А что будет с другими людьми?

— С какими? Ах, с твоими друзьями и родными? Да, конечно, им тоже обеспечат безопасность, как бы ни обернулось дело.

— Нет, Мирнин, я имею в виду всех остальных! Парня, который готовит гамбургеры в местном кафе! Хозяйку магазина секонд-хенд! Вообще всех!

— Клер, нельзя заботиться обо всех. — Ее слова явно застали Мирнина врасплох. — Это не соответствует ни нашей, ни вашей природе. Мы заботимся только о тех, кого знаем, с кем каким-то образом связаны. Я высоко ценю твой альтруизм, но...

— Не говорите мне о нашей и вашей природе! Вампиры и люди — не одно и то же.