Высоко в небе кружилась птица, медленно и зловеще паря на мощных крыльях. “Кондор, — подумала она, — стервятник Андов”. Она читала однажды, что размах крыльев вполне позволяет этой огромной птице поднять в воздух всадника вместе с лошадью. И вдруг ей стало холодно, она поежилась и резко села. Нет, в этом высокогорьи не место для волшебной сказки. Здесь место для борьбы, убийств, и внезапной смерти, а она меньше всего хотела сейчас думать о подобных вещах. Снова сесть в седло было для нее почти облегчением. Они покинули долину и опять направились вниз. Все время становилось теплее, воздух влажнел, и природа вокруг, казалось, менялась на глазах. Камни и скалы уступали место колючим зеленым кустарникам. Деревья, увешанные лианами, стояли по обе стороны тропы, образую как бы непроходимую стену, и Рэчел была рада, что у них не было необходимости пробиваться сквозь нее. Мухи постоянно гудели вокруг и кидались в ее ничем не защищенное лицо; ей приходилось то и дело отгонять их рукой. Иногда тропа становилась такой узкой, что ехать по ней можно было только по одному. Единственным утешением для нее служило то, что, очевидно, Карлос находил поездку столь же утомительной. Его пухлая фигура держалась в седле как-то неловко, плечи были устало опущены, он болтался при каждом шаге лошади из стороны к сторону.

Рэчел пожалела о том, что не настояла на путешествии по наезженной дороге, как бы ни замедлило это их продвижение. Пусть бы эта поездка и получилась длиннее. Ведь, договариваясь с Карлосом, она упомянула о срочности. Потому, видимо, он и выбрал более короткий путь по тропам.

Она устало пошевелила плечами под тонкой рубашкой, чувствуя, как по спине между лопаток побежала струйка пота. Ей не терпелось добраться до finca, где они проведут ночь. Из услышанного она знала, что санитарное состояние таких мест очень примитивно, но ведь должны там быть хотя бы таз и вода, чтобы она могла помыться. “Вот так мы и не ценим все удобства жизни, пока не лишаемся их на какое-то время”, — подумала она.

Но, насколько она могла видеть, нигде не было никаких признаков жилья — ни струйки дыма меж развевающимися на легком ветерке зелеными ветвями. Во всяком случае, человеческий глаз не был в состоянии заметить ничего подобного. И Рэчел рассердилась, когда вновь нахлынула на нее волна неуверенности. Она просто устала, — говорила она себе. Целый день в седле на свежем воздухе, с единственным небольшим перерывом в полдень, это было слишком много для нее с непривычки. К тому же она практически не спала ночью. Губы ее раздраженно покривились. Неужели мало того, что в этом лесу, на тропе, она была окружена хищниками? Вдобавок к этому она еще без конца вспоминает о другом, одетом в черное, хищнике из Асунсьона, ждущем неосторожных туристов, чтобы заманить их в свои сети. “И таких вполне хватает, — подумала она с непонятной горечью, — полно таких, которые хотят этого. Женщина из штатов, которая приехала только для того, чтобы побыть с ним вдвоем, несомненно, не была единственной”. Мгновение или два она грустно размышляла об этом, потом мысленно встряхнулась. Да что с ней твориться? — ругала она себя. Ну, он ее поцеловал, что из этого? Это был просто жест, с помощью которого он удовлетворил свое мужское тщеславие и то, что она на мгновение поддалась слабости и ответила на его поцелуй, вовсе не имеет значения. Если он ведет учет своим победам, она будет зафиксирована, как неудача, как та, что ушла из его сетей. Мысль эта была забавной, но почему-то она не вызвала у нее даже намека на улыбку.

Ей не хочется даже смеяться по этому поводу, — убеждала она себя. — Она должна просто выкинуть все это из головы. Витасу де Мендосе нет места в ее мыслях, или, точнее, не должно быть. У нее слишком много других поводов для беспокойства. Во-первых, она понятия не имеет, как чувствует себя ее дед. То улучшение его состояния, что наступило перед ее отъездом, могло быть и временным.