– Господи Боже!

– Я их еще не считала, – сказала она.

– Я бы не хотел, чтобы ты мне лгала.

– Ну хорошо, я сосчитала. Но я не очень‑то понимаю в деньгах. Я не слишком деловая.

– Ты говорила с Уоллесом по телефону?

– Да.

– Ты ему рассказала о деньгах?

– Я не сказала ни слова.

– Хорошо, очень хорошо, Шула. Я надеюсь, ты вернешь эти деньги мистеру Видику. Позвони ему, попроси его приехать и забрать их и потребуй у него расписку на всю сумму.

– Папа!

– Да, Шула, именно так!

Он ждал. Он знал, что сейчас она, стиснув трубку одного из этих белых нью‑рошельских телефонов, ищет, что бы такое ему сказать, пытаясь подавить свое негодование по поводу его стариковского упрямства и дурацкого чистоплюйства. За ее счет. Он очень хорошо понимал, что она чувствовала.

– А на что ты будешь жить, папа, когда Элии не будет? – сказала она.

Отличный вопрос, очень умный, очень уместный вопрос. Он сейчас потерял Анджелу, он вызвал ее гнев. Он знал, что она может сказать: «Я никогда не прощу вас, дядя». Более того, она действительно не простит.

– Мы будем жить на то, что у нас есть.

– Но представь – он ничего нам не завещает?

– Это его воля. Полностью его воля.

– Но мы – часть семьи. Мы ему самые близкие.

– Ты сделаешь так, как я велел.

– Послушай меня, папа. Я должна заботиться о тебе. Ведь ты мне ни слова не сказал о том, как здорово я нашла их.

– Это было чертовски умно с твоей стороны, Шула. Да‑да. Поздравляю. Ты просто умница.

– Я заметила, что подушка под тобой вздулась как‑то необычно, а когда я стала ее щупать, я услышала, как шуршат деньги. По шороху я догадалась, что это. Конечно, я ничего не сказала Уоллесу. Он спустит эти денежки за неделю. Я думала, может, я куплю себе несколько платьев. Если бы я одевалась у Лорда и Тейлора, я бы, может, не выглядела так эксцентрично, и у меня появился бы шанс устроить свою жизнь.

– С кем‑нибудь вроде Говинды Лала.

– А почему бы нет? Я стараюсь быть интересной, насколько могу при моих средствах.

Эти слова потрясли отца. Не так эксцентрично? Выходит, она понимала, как она выглядит. Значит, в ее поведении присутствовал известный выбор. Парики, хозяйственные сумки, походы на свалки – все это до известной степени было нарочитым. Это она хотела сказать, не так ли? Умопомрачительно!

– И я думаю, – продолжала она, – что мы должны взять их себе. Я думаю, Элия был бы с этим согласен. У меня нет мужа, у меня никогда не было детей, а эти деньги он получил за то, что предотвращал рождение детей, и поэтому, я думаю, будет справедливо, если они достанутся мне. И тебе они пригодятся, папа.

– Боюсь, это не так, Шула. Вполне возможно, что Элия уже сказал мистеру Видику об этом тайнике. Мне очень жаль, но мы не воры. Это не наши деньги. Скажи мне, сколько там денег?

– Каждый раз, когда я считаю, получается разный ответ.

– Сколько было в последний раз?

– То ли шесть, то ли восемь тысяч. Я разложила все на полу. Но я очень разволновалась и никак не могу сосчитать как следует.

– Я полагаю, там гораздо, гораздо больше, и я не позволю тебе утаивать что‑либо.

– Я и не собираюсь.

Несомненно, что‑то она стащит, тут и вопроса быть не может. Как собирательница хлама, как искательница кладов, она не сможет устоять против искушения.