– Не думаю, что вы хоть в чем нибудь испытываете здесь недостаток, – сказала Фийона, оглядываясь по сторонам. – Инкантелария настоящий рай на земле. Вы видели, что Ромина и Билл сделали с замком? Насколько я понимаю, к тому моменту, когда они его приобрели, от него остались одни руины.

– Нет, – коротко ответила Альба, не желая объяснять причину.

– Отец собирается завтра сфотографировать его для «Санди таймз», – сказала Роза.

– Вы не разочаруетесь, – заверил Нэнни, обращаясь к Панфило. – Моя сестра обладает безупречным вкусом. Она вернула этому строению его былое величие.

Альба явно разозлилась.

– А почему вы решили, что он вообще когда то был таковым?

– С этим сложно не согласиться: с архитектурной точки зрения замок является настоящим произведением искусства. – Нэнни, вероятно, собирался прочитать им небольшую лекцию о неоклассическом периоде.

– Да и отделка дома просто невероятна по своей красоте, – прибавила Фийона. – Вы обязательно должны прийти и увидеть все своими глазами. Вы же наверняка знали, каким он был до того, как пришел в полный упадок?

– У меня нет ни малейшего желания туда идти, – сказала Альба.

– А вы знаете, кто там жил в прежние времена? – Все, кто сидел за столом, замерли. Никто не хотел говорить о том месте, и все прекрасно знали, как к этому относится Альба. Фийона, напротив, была настроена решительно. Такт, присущий ей, притупился под воздействием просекко. – Насколько мне известно, там когда то жил знаменитый маркиз Овидио ди Монтелимоне. Но кто поселился там после его смерти? И почему замку позволили превратиться в руины?

– Нам не нравится говорить о прошлом, – сказал Панфило, чувствуя, как жена закипает от гнева из за назойливых вопросов незнакомки.

– Но это прошлое так очаровательно, – запинаясь, сказала Фийона, явно перегибая палку. – Истории нуждаются в том, чтобы обрести вторую жизнь. Иногда тайны можно раскрыть, лишь оглянувшись назад.

– А почему вас так заинтересовала история замка? – спросила Альба.

– Потому что она журналистка, мама.

Альба побледнела как полотно, потрясенная предательством собственной дочери.

– Журналистка?!!

Фийона никак не ожидала, что Роза выдаст ее.

– Я пишу для «Санди таймз», – призналась она. – Мне жаль, что вы не знали, а я то думала, что вы в курсе.

Альба смерила Фийону таким ядовитым взглядом, что журналистка съежилась. Альба намеренно заговорила на английском языке, чтобы собеседница поняла ее как можно лучше.

– Вы обманным путем проникли в мой дом, воспользовались моим гостеприимством, пьете просекко и едите мой хлеб, все это время прекрасно зная о том, что моя мать Валентина Фиорелли была убита маркизом, жившем в том замке, который вы называете величественным. У вас одно намерение – выудить как можно больше информации, чтобы приподнять завесу тайны, которой более пятидесяти лет? – Затем она обратилась к своей дочери: – О Роза, ты наивна, если думаешь, что эта женщина ищет твоего расположения ради дружбы с тобой. Ну что ж, не смею мешать вашему приятному времяпрепровождению. Оставайтесь, ешьте, пейте, почему бы нет? Но простите, я бы предпочла не водиться с тем, кто собирается причинить боль членам моей семьи, которые жили в то время, когда была убита моя мать, и которые в течение последних пятидесяти шести лет пытаются забыть этот кошмар.

С этими словами она гордой поступью вошла в дом. Панфило покачал головой.

– Мне жаль, – вежливо произнес он, – но думаю, вам лучше уйти.

– Ну конечно, – сказала Фийона, неуверенно поднимаясь. – Пойдем же, Нэнни.

Нэнни вздохнул.