|
-- Неужели ты думаешь, сын мой, что для меня ужасно кончить жизнь тем, чем бы я должен был начать ее? Если бы в двадцать лет я имел такого друга как ты и такую любовницу, как Розита, то не был бы в Траурной часовне, со мной были бы еще мои мечты, со мной было бы мое семейство, нежные ласки, и потом тихо бы погас я посреди моих внуков. Непостижимая судьба! -- И, помолчав немного, он отвязал от своей шеи красный шелковый платок и подал его Фазильо. -- Возьми, ты будешь носить его из любви ко мне. Прощай! -- Ах! До самой смерти... -- А теперь... прощай! Часы на башне Сан-Франциско пробили полночь. Каждый удар раздирал сердце бедного юноши; при последнем он упал без чувств. Хитано вскрикнул, священник и кармелит прибежали в одно время. -- Пресвятая Дева! Что сделалось с вашим товарищем? -- спросил привратник. -- Ничего: это припадок, причиненный исповедью великого преступника. -- Встаньте, сын мой, опомнитесь, -- сказал добрый старец, приподнимая Фазильо. Этот последний пришел в память, посмотрел вокруг себя и опять кинулся на шею Хитано. -- Какое сострадание! -- сказал привратник, -- он готов разбиться о цепи этого разбойника. Священник вырвал его из объятий Хитано почти без чувств. -- Государь мой! -- сказал Хитано, -- я желал бы видеть вас завтра. Он остался один, глубоко размышлял целую ночь, и когда звон к заутрени и первое брезжение утра вывели его из задумчивости, он провел рукой по широкому лбу своему и сказал: -- Однако же, нельзя не содрогнуться, стоя перед вратами вечности. ГЛАВА XIII Кляп (EL GAROTTE) Pendu, jusqu'a ce que mort s'ensuive. Il me semble que vous devez bien regretter cette belle vie, lui dis-je, avec l'air du plus grand interet. J. Janin, l'Ane mort. Посреди площади Сан-Жуан-де-Диос возвышается лобное место, две лестницы ведут на него; наверху его стоят кресла из простого дерева, прислоненные к длинному шесту; две линии городской стражи простираются по обеим сторонам этого эшафота и образуют длинную цепь, соединяющуюся у дверей Траурной Часовни. Бесчисленные толпы людей наводняют площадь и унизывают окна и кровли окружных домов; городской вал и даже укрепления, защищающие гавань с сухого пути, наполнены множеством народа. -- Одиннадцать часов, солнце блестит, и высокий купол Святого Иоанна обозначается на чистом, голубом небе. Цирюльник Флорес, простолюдину: -- Сделайте одолжение, приятель, пропустите меня вперед: ваш рост позволяет вам видеть через мою голову и, прости меня Господи! эти зрелища, к несчастью, так редки, что христиане должны помогать друг другу на пути спасения. Простолюдин. Проходите, сударь, да не забудьте меня в ваших молитвах. |
