– Трейси, ты понимаешь, что спасла Энни жизнь? Когда позвонила и вызвала «скорую»?

– Она уже почти не дышала. Я так боялась, что она умрет! Что мне еще было делать? Он жутко разозлился, когда услышал, что я им звоню… Я подумала, он и меня убьет. Но я была ему нужна живая, как заложница. Зато телефон он разбил.

– А потом что?

– Машина встала на дороге посреди поля. Мы пошли пешком. Неприятности его буквально преследовали. Прямо скажем, преступник он был не самый толковый и очень неудачливый. – Трейси печально усмехнулась.

– К счастью для нас, – добавил Бэнкс. Посмотрел на часы и спросил: – Еще будешь?

– Нет, не стоит. Меня и так уж прибило.

– Тогда, может, кофе?

– Да, было бы неплохо.

Бэнкс собрался было встать и пойти к барной стойке, чтобы взять дочери кофе и себе пинту пива, как вдруг дверь открылась и вошли Эрин и Джульет Дойл.

Трейси изумленно уставилась на Эрин, потом на Бэнкса:

– Ты это нарочно подстроил, папа?

– Я сказал им, что мы будем здесь примерно до половины второго, вот и все.

Девушки долго‑долго смотрели друг на друга, а потом Трейси встала, подошла к Эрин и крепко обняла ее. Эрин всхлипнула и прижалась к ней, обвив шею руками. Туристы за соседним столиком с интересом наблюдали за этой сценой. Бэнкс встретился глазами с Джульет, и она легонько кивнула. Бэнкс вздохнул с облегчением. Значит, он зря боялся, что девушки поколотят друг друга, а Эрин никогда больше не будет разговаривать с матерью.

Глава восемнадцатая

Дверь им открыла Франческа, студентка‑француженка, которая жила в доме, немного присматривала за детьми и заодно совершенствовала свой английский. Она пригласила их следовать за собой, и по дороге Бэнкс слышал, как кто‑то играл на фортепьяно «Лунную сонату» Бетховена – фальшиво и с мучительной неохотой.

– Вся семья в гостиной, смотрят телевизор, – пояснила Франческа, произнося слова очень внятно и без малейшего акцента. – А мисс Элоиз готовится к экзамену, он у нее на будущей неделе.

Открыв дверь, она очень чопорно возвестила о визите Бэнкса и Уинсом. (Полицейские в форме остались в машине, ожидая дальнейших указаний.)

Бэнкс никогда раньше не видел жену Фанторпа. Она была хороша собой, гораздо моложе мужа, с отличной фигурой, которую явно поддерживала ежедневными упражнениями. У нее были длинные шелковистые каштановые волосы и удивительно свежее лицо – большая редкость, если дается от природы, и куда меньшая, если достигается регулярным посещением дорогих косметологов. Она обратила к мужу недоумевающий взгляд. Девочка с длинным хвостиком светлых волос, сидевшая рядом с ней, продолжала безотрывно смотреть в экран огромного телевизора.

– Я вижу, мы нарушаем тихий семейный вечер, – заметил Бэнкс.

Фанторп вскочил и гневно воскликнул:

– Что еще вам нужно, Бэнкс? С меня довольно! Это переходит все границы. Я звоню своему адвокату.

– Ну тогда скажите ему, чтобы сразу приезжал в управление Западного округа, – посоветовал Бэнкс. – У нас там уже подготовлен для вас одиночный номер.

Женщина тоже вскочила, быстро, как взбешенная кошка.

– В чем дело, Джордж? – У нее был еле заметный восточноевропейский акцент. – Кто эти люди? Что они делают в моем доме? Что происходит?

Фермер убрал телефон, подошел к ней и успокаивающе положил руки на плечи:

– Все хорошо, Зеновия. Не волнуйся, любимая. Я разберусь.

Затем он решительно направился к двери и на ходу бросил Бэнксу с Уинсом:

– Пошли.