Мне кажется, в этом еще и гениальность этой книги. Ее главный герой Оскар Шелл находит ключ. Он знает, что этот ключ принадлежит его отцу, погибшему отцу, – и у него появляется миссия, цель. Он убеждает себя в том, что если он найдет замок или дверь, к которым этот ключ подойдет, то он найдет там ответы на свои вопросы.

Фоера очень много критиковали за очевидные метафоры и за мелодраматичность. Но, мне кажется, это нечестная критика, потому что книга о только что свершившейся большой трагедии не могла быть другой.

И американцы, которые эту книгу читали, чувствовали родство с Оскаром Шеллом, как раз потому, что каждый из них в то время был Оскаром Шеллом. Каждый американец после 11 сентября чувствовал себя вот таким незащищенным потерянным ребенком. Оскар Шелл, если хотите, был героем того времени. Напуганный подросток, который боится чужаков и который не может смириться с тем, что в мире нет смысла.

Вы помните, чем заканчивается книга? Оказывается, что ключ принадлежал не отцу. Отец купил вазу, ключ там оказался случайно, и это ключ от какой то ячейки, где хранятся совершенно неважные для Оскара вещи. Я много слышал разочарованных отзывов, что, мол, такое серьезное построение сюжета идет, а в конце такое разочарование. И мне все время приходится объяснять, что, блин, да вы так и не поняли, это ведь как раз об этом книга: о том, что простых ответов нет, и что иногда ответов вообще нет, и что мир абсолютно равнодушен и хаотичен. О том, что, к сожалению, на самые большие и страшные вопросы ответов ты не получишь.

И во многом поэтому эта книга так сильно срезонировала в свое время и была так популярна. Она и сейчас популярна, заслуженно популярна. Но для нас, русских читателей, очень важно понимать контекст: потому что Фоер идеально зафиксировал Америку тех лет. Он это почувствовал и записал. Потому что когда книга писалась, американцы постоянно говорили об этом, люди все время пытались найти в этом смысл, хоть какой то, понять, кому это выгодно, кто мог допустить такое, как можно было это предотвратить.

И эта книга стала отражением времени.

Про интернет часто говорят, что это такая территория абсолютной свободы и что там можно найти все, что угодно. Может, оно и так, но есть один нюанс: информация в интернете не возникает просто так, сервера лишь хранят ее, а создают и осмысляют ее люди.

Точки входа в культуру создает художник. Человек. Мы с вами.

Это я к чему. Если я захочу прочесть вообще всю информацию об 11 сентября, все, что есть в интернете, вот просто сяду, открою ноутбук и начну читать – то закончу я где то лет через тридцать. Настолько много данных у меня есть: это книги, фильмы, статьи, все что угодно.

Если же я захочу по открытым источникам изучить трагедию в Беслане, то данные у меня закончатся дня через два: это будет статья Кристофера Чиверса, статья в Википедии, которая, надо отдать ей должное, довольно подробная, и еще серия каких то статей, посвященных годовщине трагедии, без особых подробностей.

Понимаете, в чем дело?

Интернет довольно бесполезен, если нет людей, которые наполняют его данными, создают точки входа в культуру.

Одиннадцатое сентября изучено просто по миллиметру. Что же касается нашего с вами прошлого, то здесь проблема: я бы очень хотел знать, с какого перепугу 3 сентября 2004 года два российских танка Т 72 подъехали к школе в Беслане и начали стрелять по ней крупнокалиберными снарядами, вслепую, прекрасно зная, что внутри заложники и что их больше тысячи, в этой маленькой школе. Я бы хотел понять, почему это произошло. Я хотел бы, чтобы мне объяснили. Хотя бы на уровне литературы. Но мне неоткуда взять эту информацию.

Про наше поколение, миллениалов, про тех, кто моложе тридцати, сегодня много пишут. Пишут, что прогресс сделал нас инфантильными, что изменился быт, изменилось отношение ко времени как таковому. И главное – что мы боимся ответственности.