— И как?

— Я пойду туда в открытую и один.

— Вы шутите? — не поверил Нарыков.

— Нет. Я отдаю приказ, господин подпоручик, — твердо сказал Артюхин. — Вы идете в обход…

* * *

Отряд приблизился к Сватовке. И теперь все стало ясно. Вояки АК сгоняли украинских крестьян к центру села не просто так. Там готовилась показательная казнь. Хлопец не сбрехал.

— Они собрались немного пострелять, — сообщил Артюхин Рогожину. — Вон те люди в нательных рубахах приговорены к казни. С них уже даже сапоги сняли. Ты, Андрей, с пулеметом займи позицию у того пня. Вон там.

— Отличное место для огневой точки, — согласился Андрей.

— Откроешь огонь только по моему сигналу. Выстрел из моего пистолета будет этим сигналом.

— Будет исполнено, господин капитан. Но…

— Хватит обсуждать! А то мы ничем этим не поможем. Их успеют расстрелять. Всем рассредоточиться! Огонь после того, как заработает пулемет Рогожина! Они стоят скученно и отдельно от людей. До пулемета никому огонь не открывать!

— Все ясно, командир!

— Будет исполнено!

— Все на позиции!

После этого Артюхин снял шапку и отбросил её в сторону. Затем он поднялся и спокойно пошел к польским партизанам Армии Крайовой…

* * *

Их было около 50 человек. Распоряжался всем пожилой полный офицер в польском мундире, которого все называли — пан майор. Рядом с ним был высокий мужчина в цивильной одежде. На его груди был немецкий автомат рядом с крестом. Этого все звали — пан ксендз.

Они пришли расправиться с жителями украинского села.

— Слушать всем! Мы нашли пятерых из тех, кто принимал участие в нападении на польское село три дня назад! Но среди вас есть бандеровцы! — громко заявил майор. — Если они добровольно сдадутся, остальные не пострадают! Слово польского офицера!

Крестьяне молчали. Многие дети в толпе плакали.

— Я не хочу лить невинной крови! — повторил майор. — Хотя все вы быдло! Все вы сочувствуете бандитам, которые убивают женщин и детей. И потому я не стану вас жалеть!

Артюхин шел вперед, совершено не скрываясь, и был удивлен тем, что на него до сих пор никто не обратил внимания. И только когда он появился за спиной майора, поляки закричали и вскинули оружие.

— Стой!

— Кто такой?!

— Осторожно, пан майор!

Капитан РОА поднял руки и произнес:

— Спокойно, господа. Я пока пришел с миром.

Майор обернулся и спросил:

— Кто есть пан?

— Капитан русской армии, панове.

Майор оглянулся на человека в цивильном:

— Вы ждали этого человека, пане ксендз?

— Нет, пан майор. Я не знаю, кто это и откуда здесь взялся, — ответил ксендз, а затем обратился к Артюхину. — Ты, пан, признался, что ты совет (советский офицер)?

— Я сказал русский офицер, пане. Я не сказал, что я совет.

— А то не одно и то же?

— Я пришел сюда узнать, что происходит? Отчего вы собрали здесь жителей деревни?

— То не есть дело пана совета! — грубо ответил ксендз. — Мы не воюем с советами, но и пусть пан не вмешивается в наши дела.

— Снова вы назвали меня советом, пан.

— Но пан сказал, что он русский офицер.

— Совершенно, верно, я капитан Русской Освободительной Армии и сражаюсь против большевиков! Потому прошу пана не называть меня советом.