– Как скажешь, приятель. – Ксавьер теряет интерес и возвращается к своей группе.

Лукас поворачивается ко мне.

– Не оскорбляй аллигатора до тех пор, пока не перейдешь реку.

– Что, черт возьми, это значит? Это какой то странный флоридский сленг?

– Это лишь подразумевает, что безопаснее держать язык за зубами рядом с определенными людьми.

Я зарываю кроссовки в песок.

– Я так не могу. Я люблю сарказм. Это как бить людей по лицу, только словами. Впрочем, я не против буквально бить людей по лицу, если того требует ситуация.

Лукас натянуто улыбается.

– Если бы только недалекие умы дополнялись закрытыми ртами.

– Именно. Люди – идиотские кретины, и я почти всех ненавижу.

– Вот что мне в тебе нравится. Ты всегда находишь светлую сторону.

Я закатываю глаза.

– Ты должен давать отпор, защищаться от этих недоумков с ватными мозгами.

– Меня это не так уж сильно беспокоит.

– Сомневаюсь. – Я показываю вниз на его руки, которые все еще сжаты в кулаки.

Он вздыхает, разжимая ладони.

– Да, это отстой. Но сопротивление только ухудшает ситуацию. Если ты не заметила, я тощий ботаник. Шансы не в мою пользу.

– Они мудаки. Они просто растопчут тебя, если ты им позволишь.

Лукас проводит рукой по волосам, отчего они еще больше встают дыбом.

– Если ты не реагируешь так, как они хотят, им становится скучно, и они отваливают. Я просто делаю вид, что мне все равно. Они в любом случае и яйца выеденного не стоят.

– Так говорят там, откуда ты родом?

– Не совсем. Мой отец любит так повторять. Вот прилипло. Слушай, я не хочу, чтобы это испортило вечер, ладно? Ничего страшного.

– Как скажешь.

– Могу я предложить тебе выпить?

– Конечно. Все, что есть в бочонке, подойдет.

Я все еще жду Лукаса, когда ко мне, пошатываясь, подходит Грейсон Майерс. Он явно начал свою собственную вечеринку несколько часов назад. Грейсон сложен как медведь и почти такой же волосатый, волосы покрывают его руки, грудь и ноги.

– Ты бы казалась красавицей, детка, если бы не была такой отстойной задницей.

– И ты сошел бы за человека, если бы не был таким неандертальцем.

– Я бы все равно рискнул. – Он говорит это так, будто делает мне комплимент. Его дыхание пахнет несвежим пивом. – Прямо за той дюной. Я даже позволю тебе…

Сердце, молотом бьется о ребра.

– Отвали, пока не обнаружил, что твои яйца привязаны к шее.

Он поднимает свой стакан, жидкость переливается через край.

– Чего ты так выделываешься?

– Ты меня не слушаешь? Я скорее дам себя загрызть до смерти канализационным крысам, чем добровольно коснусь любой части твоего тела, зараженной венерическими заболеваниями.

– Значит, ты правда не хочешь…? – спрашивает он, делая неприличный жест рукой.

– Извини, мама учила меня, что маленькими предметами можно подавиться.

Он делает шаг ко мне.

– Подожди. Что ты только что сказала?

Я напрягаюсь. Уже планирую удар коленом в пах Грейсона, когда рядом со мной появляется Лукас.

– Все в порядке?

Грейсон прищуривается.

– Кто ты, черт подери, такой?

– Он тебя беспокоит? – спрашивает Лукас, протягивая мне стакан. В его голосе звучит жесткая нотка, которую я никогда раньше не слышала.

В этот момент Илай вскакивает со своего одеяла.

– Давайте оживим эту вечеринку!

– Эй, смотри! – Лукас показывает пальцем.

Грейсон послушно переключает свое внимание на Илайа. Илай встает и осушает свой стакан в три глотка.