— Агрессию! — вскричал Гастон.

— И то, и другое верно. Потому и бороться надо по обоим фронтам. Вы трое — семья, а взаимопонимания никакого. Решите всё между собой здесь и сейчас. Медальоны не смогут сражаться, пока у вас разлад. Еще понадобится жертва. Зверь.

Ба-бах! Стена снова содрогнулась. На этот раз едва устояла.

Ведьма с шумом выдохнула воздух и начертила левой рукой в воздухе незнакомый никому знак с множеством завитушек. По стене пронеслись золотистые искорки, вмиг превратившиеся в броню вроде драконьей.

— Я выиграла вам время. Действуйте.

— Погоди! Что значит жертва-зверь? Один из лисов?! — попытался Габриэль-старший прояснить ситуацию.

— Сами додумайтесь. Уж точно не волк. Смерть Майло вам никак не поможет.

Сказала и исчезла, не потрудившись дать дополнительные подсказки.

Гастон в ужасе посмотрел на отца.

— Нельзя трогать лисов!

— Конечно, нельзя, — согласился тот. — Андре и Елисей связаны с нами. Умрет лис, умрет и хозяин. Это чистое самоубийство.

Гастон скривился. Он вовсе не собственную сохранность имел в виду. Но какой смысл об этом теперь говорить. Хотя… Гастон чуть по лбу себя не хлопнул. Смысл-то как раз есть.

— Я начну, — объявил он, крепче сжимая в кулаке медальон власти. — Борьбу с семейным разладом.

Но слова не шли. Точнее, шли. Не те, что надо. Гастон отчаянно придумывал, как бы сказать помягче всё то, что накипело.

— Вы мне не нравитесь, — наконец, выдал он. Получилось совсем не мягко. Ну и пусть! — Ты водила меня за нос с первой встречи, обернулась матерью, заставила думать о ней невесть что, — упрекнул Гастон сестру. — Могла сразу во всем признаться. Вместе бы решили, как действовать дальше. По-семейному. А ты, — он повернулся к отцу, — слишком легко распоряжаешься чужими судьбами. Будто не люди, а пешки. Прямо сейчас идет сражение простых горожан со стражей. Видно, я не гожусь в правители, коли так рассуждаю. Но ты тоже. Подданные — не пушечное мясо. И всё же… Всё же мы семья. Я очень хочу узнать вас обоих поближе.

Красный свет от черепа слепил глаза, и Гастон не мог точно сказать, как отреагировали на его слова отец с сестрой. Ждал их очереди с волнением.

— Я от тебя тоже не в восторге, Габриэль, — оповестила Дина. — Я так долго искала старшего брата, а нашла слабовольного мальчишку на побегушках у герцогского сыночка-увальня. Потому и не открылась, наблюдала издалека, помогала в дороге. Помнишь нищенку на постоялом дворе? Торговку, что к чародейке Каре отправила? А мужчину, что тебе о лисах рассказывал? Это всё я. С наложенной иллюзией. Я следовала за тобой, брат, и постепенно поняла, что в тебе есть потенциал. Предстоит много работы, но ты способен стать кем-то выдающимся.

У Гастона в ушах загудело от негодования. Мало того, что следила, так еще и другими людьми прикидывалась! Но он заставил злость раствориться. Призналась сестрица в обмане, уже неплохо.

— Отец, — Дина, тем временем, обратилась к Габриэлю-старшему, и голос дрогнул от обиды. — Я никогда не прощу тебе одиночества. Мне всё равно, какими причинами ты руководствовался. Факт остается фактов. Я росла и без матери, и без отца. Но брат прав, мы семья. И должны постараться стать ею по-настоящему.

Отец заговорил не сразу. Переваривал слова детей. Хотя стена ходила ходуном. Единственное, что сдерживало чёрного принца — «броня» Клотильды. Гастон напрягся в ожидании и вдруг осознал, что в комнате появился еще один звук. Та самая лисья «песнь». Серебристые звери издавали нечто похожее на вой, только не пронзительный, как волчий, а хриплый, надрывный.