|
А если в положенный час гудок молчит, то вы отмечаете: «Сегодня воскресенье». А если человек не пройдет, вы говорите: «Что то с ним случилось, уж не заболел ли?» Судья смотрел на Мегрэ маленькими, живыми и коварными глазками, явно намереваясь позлить или проучить его. – Все это я знаю… – пробурчал он, похрустывая иссохшими пальцами. – Я был судьей, еще когда вы под стол пешком ходили. – Когда певчий проходил… – Я слышал его шаги. Вы хотите, чтобы я признал именно это? – А если он не проходил? – Могло случиться и так. Но могло быть и иначе. – А вчера? Может быть, Мегрэ ошибался? Но ему показалось, что старый судья насупился и что на лице его застыла почти неуловимая злобная гримаса. Разве старики не сердятся, как дети? Разве не находит на них такое же ребячливое упрямство? – Вчера? – Да, вчера. Вопрос повторяют, чтобы выиграть время и принять решение. – Я ничего не заметил. – Ни того, что он прошел мимо. – Нет… – Ни того, что не проходил?.. – Нет… В одном случае из двух он лгал – для Мегрэ это было ясно. Он продолжал допытываться: – Никто не пробегал мимо ваших окон? – Нет. На этот раз тон был уверенный: старик не лгал. – Вы не слышали никакого необычного шума? – Нет. Все то же решительное и как будто торжествующее «нет». – Ни шагов, ни шума, какой слышишь, когда человек падает, ни хрипа? – Ровно ничего. – Благодарю вас. – Не за что. – Зная, что вы были судьей, я, разумеется, не спрашиваю вас, готовы ли вы повторить сказанное под присягой. – Когда вам угодно, – с каким то радостным нетерпением заявил старик. – Прошу извинить за беспокойство, господин судья. – Желаю вам успеха в расследовании, господин комиссар. Старуха явно подслушивала за дверью; она стояла на пороге и, проводив комиссара, закрыла за ним дверь. В эту минуту, окунувшись в повседневную жизнь мирной улицы, Мегрэ испытывал странное чувство. Ему казалось, будто его мистифицировали, и в то же время он поклялся бы, что судья солгал ему только раз – промолчав. И вместе с тем ему временами чудилось, что он близок к разрешению необычайно странной, трудноуловимой и неожиданной загадки, что для этого надо сделать лишь ничтожное усилие, но сделать его он – увы! – не может. И снова вспоминался мальчишка, и снова возникал перед глазами сморщенный старик. Что же их связывало?.. Потом, неторопливо набив трубку, он направился домой. Глава 2 Отвар мадам Мегрэ и трубка комиссара Ворох простынь и одеял зашевелился, высунулась рука, и на подушке появилось красное потное лицо – лицо комиссара Мегрэ. – Дай ка мне термометр! – буркнул он. Госпожа Мегрэ склонилась над шитьем, приоткрыв оконную штору и пытаясь что то разглядеть в потемках. Она со вздохом встала и повернула выключатель. – Я думала, ты спишь. Ведь не прошло и получаса, как ты измерял температуру. Зная по опыту, что возражать бесполезно, она встряхнула градусник и сунула ему в рот. Однако он успел спросить: – Никто не приходил? – Ты бы услышал. Ведь ты же не спал. Видимо, на несколько минут он все же задремал. И разбудил его проклятый бесконечный перезвон, вырвавший его из оцепенения. Жили они теперь не у себя дома, не в Париже, а в провинциальном городе. Мегрэ предстояло пробыть здесь не меньше полугода, и госпожа Мегрэ не могла допустить, чтобы муж питался в ресторанах, поэтому недолго думая последовала за ним. |
