— Слушай, вдруг я не выздоровею? — сказал он. — Это сильно удивит Молли?

А я понял, что вопрос решен окончательно, разве что он умрет прежде, чем я довезу его до Молли. Похоже, он проживет у нее до конца дней своих. А что остается делать мне, если так оно и случится, я не знал.

6

Побег Гида развеселил нас всех. Сигналя что было мочи, я взлетел на холм возле дома Молли, и, наверное, она решила, что началась война. Тряска по сельским дорогам так измучила Гида, что, скорее всего, он уже жалел, что не остался в больнице. Но тут Молли выбежала нам навстречу, мы отвели Гида в дом и уложили его в большой спальне с южной стороны, где его обвевало свежим ветром, и скоро он снова ожил. Молли спросила, чего бы ему хотелось, и он сказал, что хочет помидоров. Она притащила из огорода целый таз, и он ел помидоры и запивал их кофе до тех пор, пока к нему не вернулась бодрость духа. Ближе к вечеру объявился его лечащий врач и попытался забрать его с собой в больницу, но Гид не дался. Теперь врачу придется приезжать сюда каждый день.

Побег из больницы пошел Гиду на пользу. Иногда он еще бывал вялым, но, вообще-то, стал быстро поправляться. Молли ухаживала за ним, хорошо кормила и заставляла много спать, а для Мейбл с Вилли он оказался недоступен. Никто его не расстраивал.

С Вилли мне пришлось сцепиться в очередной раз. Я пил «Делаварский пунш» на заправочной станции, и все парни смеялись до колик, услыхав историю про Гида. Потом, когда я оттуда ушел, на улице увидел Вилли. Он махал рукой, чтобы я остановился.

— Нечего мне махать, Вилли, — сказал я. — Я тебе не автомобиль какой-нибудь.

— Ты отдаешь себе отчет, какую гнусность ты сотворил? — сказал он. — Ты спрятал Гида от всех.

— От кого это от всех? — сказал я. — Сегодня утром у него был врач и сказал, что он быстро идет на поправку.

— Ты спрятал его от любящих людей, — сказал он. — Ну, и когда он возвращается?

— Наверное, когда сам захочет, — сказал я. — Вчера он сказал, что на следующей неделе снова возьмется за ограду. Это тебя успокаивает?

— Нет. Ты ведь знаешь, что ему нельзя работать.

— Я-то знаю, — сказал я. — Только как мне его остановить? Может, ты сумеешь?

— В общем, я тебя просто предупреждаю, — сказал он. — Не ссорься с законом. У меня найдутся приятели-судьи.

— Они тебе наверняка понадобятся, — сказал я, и он удалился.

Слушая эту историю, Молли и Гид веселились. Гид, сидя в постели, ел мороженое.

— Как бы его вытурить из нашей округи, — сказал я. — Сплошные неприятности с этой демократией. Столько возни с выборами, а в результате народ оказывается таким глупым, что снова и снова запускает в офисы мерзавцев и бездельников.

— Мне такие разговоры не нравятся, — сказала Молли, помешанная на демократии.

Гид протянул ей вазочку из-под мороженого.

— Угу, — сказал он. — Все это очень мило. Но мне пора подниматься и браться за дела.

Молли поморщилась, но он не заметил. Он уже составлял планы. Понятно, в постели он долго не задержится.

Но Молли творила чудеса. Она с ним спорила и воевала, играла в домино и кормила мороженым, и ей удалось удержать его в койке еще неделю. Она так старалась, что чуть не слегла сама.

Не знаю, что они там решили насчет его дальнейшей жизни. Молли, ясное дело, хотела, чтобы он остался с ней, и, наверное, они об этом разговаривали без меня, но дела на ранчо обычно занимали целый день, и я только к ужину выбирался проведать больного.