— Нужно Молли выдать замуж, — сказал он. — Трудно ей одной. Я ведь совершенно не собирался ее обижать.

— Иногда она бывает слишком чувствительной, — сказал я.

— Я уже слыхал как-то историю про патоку, — сказал он. — Жуть. Представляю, что чувствовали дети.

Когда мы подъехали к дому Молли, она входила в заднюю дверь, собираясь готовить обед. Я отправился на гумно. Но не успел я подойти, как мне навстречу уже оттуда шел Гид.

— Давай побыстрее отловим старую потаскуху, пообедаем и поедем, — сказал он. — Кого ты хочешь, Честера или Мата?

— Пожалуй, Честера.

— Черт, — сказал он, пытаясь оседлать Мата. — Этого толстого борова седлать — все равно что бочонок с виски.

Но сочувствия он от меня не дождался, потому что я как раз откинулся назад, чтобы набросить седло, а тут Честер взял да и засунул переднюю ногу в подпругу. У меня чуть не сломалась спина, и я уронил седло.

— Я кончил, дорогой, — сказал я. — Больше у меня не встанет.

Гид вдоволь посмеялся.

Но, как бы то ни было, справляться с лошадьми все же проще, чем с коровами. На старуху Рони мы наткнулись быстро. Она стояла прямо у корыта с солью, и Гид развеселился.

— Ты только погляди, — сказал он. — Управимся мигом. А то я уже боялся, что старая карга прячется где-нибудь в кустах.

— Ну, тут бабушка еще надвое сказала. Бывало, что скотина торчала возле самых ворот и все равно ухитрялась сбежать. Помнишь эту парочку — Мика и Засранца?

Это были два шустрых вола, которых Гид держал десяток лет. В одно лето мы только тем и занимались, что гонялись за ними вдоль всего Луковичного ручья, пока наконец не затолкали в загон, где было сено. Но тут Гид потерял бдительность, и Засранец сбил его с ног, свалил корыто с водой, разорвал три проволочных забора и удрал.

— Ну ладно, это же просто старая дойная корова, — сказал он. — Обойди ее с той стороны.

Я начал обходить. Старина Честер скакал с грацией дорожного катка. Сперва Рони вела себя прилично, может быть, она даже нас не заметила. Наверное, подумала, что Честер и Мат оказались тут сами по себе. Обычно Молли погоняла ее, двигаясь пешком, и может быть, Рони прежде вообще не видала людей верхом на лошадях.

Но когда разобралась, что к чему, начались гонки. Пригнув голову и мотая выменем из стороны в сторону, она дала деру. Я оказался ближе к ней, чем Гид, и потому вонзил шпоры: если она скроется в мелколесье, мне не отмыться до второго пришествия. Глупый Честер ничего не понимал, но старался изо всех сил. Еле-еле нам удалось преградить корове дорогу в заросли, но тут она повернула на юг, а Гид рванул следом. Смешнейшее было зрелище. Его Мату было все едино — что корова, что луна, и когда нужно было преградить корове путь, чтобы она развернулась, вместо этого он на полном ходу внес Гида в чащу. Его хлестали ветки, а до меня доносилась громкая ругань. Но было не до него, я мчался следом за Рони. Оказалось, что она бегает куда быстрее, чем мой Честер, и я надеялся лишь на то, что она тормознется у южной ограды. Но тут Гид на Мате вылетел из кустов и сел ей на хвост. И, хоть ни шляпы, ни части рубашки на нем уже не было, колючие кусты не погасили его боевого пыла. Он держал наготове лассо. Никто, будучи в здравом уме, не стал бы бросать лассо, сидя на рабочей лошади, но Гид, если ему взбредет в голову, готов заарканить слона со спины пони. Он то и дело нахлестывал бедолагу Мата, и тот, похоже, решил, что наконец-то участвует в бегах. Раскручивая лассо над головой, вопя и гикая, Гид взлетел на небольшой бугорок, пустил лассо и поймал корову.