Гид вырвал у нее ребенка и перевернул его вниз головой, а я побежал на задний двор, завалил пинком дождевую бочку и прикатил. Мальчишку мы положили животом на бочку и стали его выжимать, покачивая бочку. Когда у него изо рта вытекло с полкорыта воды, он ожил, и мы отдали его Юдифи. Она все еще билась в истерике и, наверное, так и не поняла, кто его откачал. Наверное, она решила, что это сделал Святой Петр. Так или иначе, но мы наконец отправились дальше.

— Ну и денек, — сказал Гид.

Когда мы добрались до ранчо, коров кормить было поздно. Пока Гид решал, что же делать, я выгрузил двенадцать мешков корма.

— Я уже ничего не доделаю, — сказал Гид. — Стойла нужно перестраивать. Чертов забор никак не достроим. Зачем это все вообще?

— Я часто об этом думаю, — сказал я.

— Конечно, если не упираться, никогда ничего не добьешься, — сказал он. — Давай посидим немного в тени.

— Некоторые не упираются, а богатеют без всяких стараний, — сказал я. — Например, Перл Твасс. Валялась в кустах с каждым, почитай, встречным, а теперь разъезжает на большущем «Крайслере» и отдает детей в престижные школы.

— Какое же это богатство? — сказал он. — Просто алмаз в собачьей заднице.

— Может быть. Но теперь затащить ее в кусты стоит подороже, чем раньше.

— Мне нужно заняться организацией дел, — сказал он. — Перед больницей. Зачем только я согласился на эту долбаную операцию. Вдруг она меня свяжет по рукам и ногам.

— Я-то понял, что это простая операция почки, — сказал я. — Вроде регулировки клапанов в машине.

— Так-то оно так, но кто ж его знает, — сказал он. — Я, наверное, пессимист.

— Ну, по крайней мере о ранчо не беспокойся, — сказал я. — Я тут тридцать восемь лет. И бездельничать не собираюсь.

— Это-то меня и беспокоит, — сказал он. — Ты так расстарался, что тут теперь ничего толком не работает.

— Нечего скупиться на приличное оборудование, — сказал я.

— Ладно, будь что будет, — сказал он. — Я задам тебе кучу дел, как раз до моего возвращения.

— Я очень рад, — сказал я. — Задавай. По крайней мере, буду знать, чего делать не надо.

Он достал карандаш и занялся подсчетами, а я обстругивал палку. Огромные белые грозовые тучи клубились, как перекати-поле, южный ветер то и дело вздымал пыль.

— На первое время достаточно, — он протянул мне четыре или пять листков из записной книжки. — Я тут все записал, чтобы ты не забыл. Не потеряй.

Я пробежал листки взглядом.

— Обязательно потеряю, — сказал я. — При мне нет бригады мексиканцев.

— Тут же всего несколько небольших заданий, — сказал он.

— Давай уточним вот что, — сказал я. — Когда Мейбл потащила тебя кататься на пароходе, у меня произошли некоторые недоразумения с ее братцем Вилли. Если он явится сюда и начнет мне указывать, я могу случайно его обидеть.

Вилли был депутатом собрания штата от нашего графства, самым толстозадым политиканом из тех, кого я встречал. На ежегодных бейсбольных играх он раздавал зрителям маленькие усохшие персики. Однажды предложил и мне. «Ты ведь не такой старый, чтобы не ходить на выборы», — сказал он. «Я состарюсь раньше, чем за тебя проголосую», — ответил я. Он заткнулся, словно я полил его квасцами.