-  Ваше благородие, они туда побежали, - сказал он и показал пальцем на темный палисадник.

    Гнаться в темноте неизвестно за кем я, конечно, не стала, вместо этого наклонилась к Парамону.

    -  Что случилось? Кто туда побежал?

    -  Не могу знать, ваше благородие, какие-то лихие люди. Видать, разбойники! Пробрались в дом и учинили разбой!

    -  Ты ранен? - спросила я Парамона.

    -  Не могу знать, ваше благородие, только ударили меня сильно, - ответил старик, ощупывая себе грудь. - Я только вышел на шум, а он как налетит, и на меня!

    -  Сколько их было? - спросила я, помогая ему подняться.

    -  Много, а сколько, сказать затрудняюсь, - ответил он, растирая ушибленное место.

    -  Запри дверь, - посоветовала я и вернулась в гостиную. Там уже зажгли свечи, и можно было рассмотреть последствия происшествия. Слава богу, кроме Николая Ивановича пострадавших среди гостей больше не оказалось.

    Правда в обмороке пребывали уже две дамы, Щербатова и жена Николая Ивановича, дородная блондинка. Сам же пострадавший продолжал лежать на спине, являя обществу свою окровавленную грудь. Решительная женщина пыталась успокоить рыдающее собрание, но это ей плохо удавалось. У какой-то дамы началась истерика и грозила перерасти в общее столпотворение.

    Мое возвращение немного отвлекло прекрасную половину человечества от стенаний и, на время успокоившись, дамы забросали меня вопросами, где разбойники и долго ли нам всем осталось жить на этом свете.

    -  Они трусливо бежали! - громко сообщила я. - Больше никакой опасности не осталось, что с Николаем Ивановичем?

    Спросила я это зря, тотчас на бедную жертву переключилось общее внимание, и вид окровавленного тела вызвал еще один обморок. Теперь на полу лежало четыре бездыханных тела и еще четыре дамы рыдали над ними. В нормальном состоянии остались только мы с решительной женщиной. Она нюхательными солями пыталась успокоить истеричку, а я просто стояла на месте, не зная, что предпринять и кому нужно помогать в первую очередь.

    На наше общее счастье выстрел и крики разбудили слуг и в гостиную прибежали человек пять полуодетых дворовых. Я в роли единственного мужчины взялась ими руководить и упавших в обморок дам перенесли на диваны и кресла. Теперь лежать на полу, остался один Николай Иванович.

    Я превозмогла страх перед кровью и присела перед ним на корточки. Ранили его точно в середину груди, в вырез сюртука и на белой рубашке образовалось небольшое кровавое пятно. Я постаралась вспомнить, что делал в таких случаях муж и, первым делом, проверила у Николая Ивановича пульс. Оказалось, что он еще жив.

    -  Братцы, помогите положить этого господина на диван, - попросила я дворовых.

    Раненого бережно подняли и перенесли на единственный еще свободный диван в углу гостиной. На том месте, где он лежал, я увидела небольшой карманный пистолет. Скорее всего, из него и был произведен единственный роковой выстрел. Я наклонилась за ним, но поднять не успела, меня остановил растерянный мужской голос:

    -  Я убит?

    Что тут началось! Дамы, и те, что были в сознании, и даже пребывавшие в обмороке, вскочили и с радостными возгласами, бросились к убиенному. Однако Николай Иванович энтузиазма общества не разделил, прикоснулся к груди, увидел на руке кровь, подкатил глаза и опять вознамерился умереть. Дамы опять впали в отчаянье. Пришлось вмешаться мне, уже как лекарю.