Изменить размер шрифта - +
– Перед тем как исчезнуть, он сказал мне, что я должен сделать. Нужно разрушить Санктафракс.

– Разрушить Санктафракс? – воскликнула Моджин. – Но зачем?

Прутик жестом остановил её:

– Мы должны вернуться в Санктафракс, чтобы я мог предупредить Верховного Академика.

– Но, Прутик, – заметила Моджин, – мы попали в штиль в открытом небе.

Прутик сжал голову руками и покачивал ею из стороны в сторону.

– Прутик, ты должен рассказать мне то, что знаешь, – настаивала Моджин. – Может, по милости неба хоть один из нас выживет и сможет передать послание твоего отца.

– Да, – согласился Прутик, собравшись с силами. – Ты права. – И начал рассказывать Моджин то, что передал ему Облачный Волк, а её глаза от удивления открывались всё шире и шире.

– Мать Штормов, – прошептала она, – Ри веррайз… Я всегда думала, что это просто легенды.

– Я тоже думал, – ответил Прутик. – Я… – Тут у него рот раскрылся от изумления. – О небо! – воскликнул он. – Что же это происходит?

Они оба оглянулись вокруг. Казалось, что блестящий воздух сгустился в ком и летел прямо на них.

– Скорее, Прутик, – торопила Моджин. – Расскажи мне всё, пока не поздно.

Белый свет приближался, воздух стал плотнее. Боль у Прутика в ушах стала невыносимой.

– Он сказал мне… он сказал…

Вокруг него свет разгорался всё ярче. Свистело в ушах. В голове пульсировала боль. Несмотря на то что воспоминания его, казалось, были абсолютно отчётливы, слова, чтобы выразить их, никак не приходили на ум.

– И что, Прутик? – спрашивала Моджин.

– Когда разразится Мать Штормов? Он сказал тебе или нет?

Прутик сжал голову. Воздух становился всё гуще, всё тяжелее.

– Я… он… – шептал Прутик. Его глаза готовы были вылезти из орбит, а голову, похоже, зажали в тиски. – Когда… когда упадёт последняя капля, тогда она придёт. Тогда, когда над Риверрайзом забрезжит заря, – слабо прошептал он. – Над Санктафраксом будет полночь…

– Но Прутик не знал, слышит его Моджин или нет, ветер относил его слова в сторону, белый свет затуманивал глаза, и высокий хнычущий звук свистел в ушах. – Надень… капюшон! – закричал он Моджин и двинулся вперёд, чтобы помочь ей натянуть тяжёлое одеяние.

Воздух стал ещё белее. Ярко белым. Ослепляюще белым. Он застилал глаза, скрывая окружающее, так что Прутик, наконец, полностью ослеп. Небо задрожало. Капитан упал в стороне от Моджин, поднялся с трудом и, спотыкаясь, побрёл обратно – медленно, невозможно медленно – сквозь этот злобный воздух.

– Моджин!.. – крикнул Прутик или, скорее, попытался крикнуть, ибо голос больше не слушался его.

Он опустился на палубу. Приглушённые звуки отдавались эхом вокруг: пощёлкивание, треск, хруст. Белый свет становился всё ярче. Звеневший в ушах тонкий плач перешёл в визг. Прутик с трудом закрыл глаза, заткнул уши руками и свернулся плотным калачиком.

Но всё было бесполезно. Он не мог избавиться от этого света и звуков. Чудовищная белизна была внутри его, столь же ослепляющая и оглушающая, что и снаружи. Она лишала всех чувств. Она уничтожала его память.

– Моджин, – выдавил Прутик. – Моя команда… У у упф!

Неспособный выдержать всё возрастающее давление, белый шторм взорвался сам собой. На мгновение стало тихо. Затем с громоподобным лязгом ослепительно светящаяся сфера с «Танцующим на Краю» в центре вырвалась наружу с такой силой, что даже небо содрогнулось.

 

 

 

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ОБСЕРВАТОРИЯ ЛОФТУС

 

А вдалеке воздушный город Санктафракс вертелся и качался из стороны в сторону от ужасающей бури.

Быстрый переход