|
Оно запечатлелось в моем сердце. – Господи, какая чушь! – не повернув головы, бросил Джон. – Никакая это не чушь! – возмутилась я, – Это очень романтично! – Неужели? А влюбился бы он в тебя, не размахивай ты портфелем? Я задумалась. – Не знаю. Но не это главное! – Как это может не быть главным? Именно в этом все дело. Вот любил бы он тебя, имей ты короткие ноги? – Не знаю! – сердито сказала я. – Заткнись и не порти мне прекрасный, незабываемый момент. – Вранье это, а не прекрасный момент. – Так, ладно. – Я упрямо выставила подбородок. – А что ты во мне любишь? – Не знаю. Твою суть, должно быть. Я не могу перечислить, как по списку, – произнес он почти ядовито. Повисла долгая пауза. Я уставилась вперед, по-прежнему сидя со скрещенными на груди руками. Джон сосредоточенно смотрел на дорогу, словно забыв о разговоре. Мы уже подъезжали к Лондону, и движение становилось заметно плотнее. – О'кей, – сказал Джон, когда мы остановились в хвосте уходящей за горизонт ленты автомобилей. – Мне нравится, как ты попискиваешь во сне. – Я пищу во сне? – недоверчиво спросила я. – Как бурундук. – Ты же вроде говорил, что я похожа на кобру? Так определись наконец! – Днем на кобру, – кивнул он, – а ночью на бурундучка. Я сжала губы, борясь с улыбкой. Когда спустя тысячу лет мы вползли на автостраду, в моей сумке пискнул телефон. – Это от Эрика, – сказала я, прочитав сообщение. – Он благополучно добрался до Манчестера и проведет там несколько дней – будет искать участки для новых домов. – Я знаю, – ответил Джон, лихо маневрируя на кольцевой развязке. Мы уже ехали по столичному пригороду. День как-то незаметно стал серым, и первая капля дождя клюнула меня в щеку. Я зябко вздрогнула, и Джон поднял крышу кабриолета. Его лицо хранило совершенно невозмутимый вид, пока он проталкивался – другого слова не подберу – на соседнюю полосу. – Знаешь, Эрику выплатить долг твоего отца – раз плюнуть, – вдруг сказал Джон деловым тоном. – Но он предоставил это удовольствие тебе. Даже ни разу не предложил такой вариант. Я растерялась, не зная, как на это отвечать и что об этом думать. – Но ведь это его деньги, – произнесла я наконец. – С какой стати ему за меня, платить? В любом случае я сама справлюсь. – Знаю, я предлагал тебе помощь. Ты не согласилась ничего принять. Ты очень упрямая. – Доехав до очередного перекрестка, Джон остановился за автобусом и повернулся ко мне: – Я не знаю, какие у тебя планы. – В смысле? – На остаток дня, – пожал он плечами. – Ну, раз Эрик в отъезде. Я почувствовала, как в животе стало тепло от нежной пульсации, которую я не желала замечать. – Ну… – заговорила я деловым тоном, – вообще-то я не планировала ничего особенного. Приеду домой, поужинаю, еще раз прочитаю материалы из папки… – Выдержав паузу, я с невинным видом поинтересовалась: – А что? – Ничего. – Джон тоже помолчал, глядя на дорогу, прежде чем небрежно сказать: – У меня дома остались кое-какие твои вещи. Может, тебе захочется их забрать? – Хорошо, – пожала я плечами с деланным безразличием. – Отлично. – Он круто повернул за угол, и остаток пути мы не разговаривали. Джон жил в самой прекрасной квартире, которую мне доводилось видеть. Правда, дом располагался на малопрестижной улице в Хаммерсмите, и приходилось не обращать внимания на изукрашенную граффити стену дома напротив, зато он был большим, из светлого кирпича, с огромными арочными окнами. |
