С вашей женой все будет хорошо. И с ребенком тоже. Мальчик родится…
Купец крякнул и покраснел.
От радости.
— Вы только время от времени целителю показывайте, а так… она молода и здорова. И, думаю, еще не раз вас порадует.
…экипаж оказался каретою внушительных размеров, которую на подворье держали для гостей особых. И в эту самую карету Аглаю усадили со всем возможным почтением.
Сунули в руки корзинку с кренделями да плюшками.
Приставили короб с квасом.
На крышу — сундуки.
— Ткани там, — сказал Фрол Матвеевич.
— Наилучшие, — Матвей Фролович бороду огладил. — А то где это видано, чтоб всего-то пара сарафанов. Пошьете себе чего.
Аглая хотела было ответить, что шить она не умеет, да и… куда ей теперь наряды-то.
— Не побрезгуйте! — сказали купцы хором. — В благодарность…
Как им было отказать.
Да и надо ли?
Ткани ведь продать можно… правда, Аглая не очень понимала, кому и за сколько, но вот если в перспективе, если не сладится у неё с Козелковичем, если то странное, толкающее её вперед, не успокоится, ей ведь нужны будут деньги?
Да и те, что купцы на прощанье сунули, тоже пригодятся.
Надо было бы заглянуть, но… неудобно. Ей говорили, что думать о деньгах — удел людей подлого сословия, что воистину благородные никогда-то не задаются подобными вопросами, ибо есть куда более важные. А вот она, Аглая, все-таки благородная или не очень?
И если так…
…за проживание платить надо. Это она поняла. Но вот сколько надо? И как понять, дорого просят или не очень? А помимо проживания?
За готовку.
Уборку.
И… и еще за что? Аглая загибала пальцы, но больше так, для порядка, ибо понимала, что та, прошлая её жизнь, слишком уж отличалась от нынешней. Или той, которая будет. И что в той, которая будет, прежние её умения не так и нужны, а новые… откуда им взяться-то?
— Я справлюсь? — спросила она у Карамельки, которая выбралась из корзинки с котятами, чтобы устроиться на коленях. И сама себе ответила. — Я справлюсь.
Получилось, правда, без должной уверенности.
Но…
Что ей делать еще?
Дурбина Аглая заметила сразу. И тоже удивилась, потому что прежде-то она людей запоминала, признаться, с немалым трудом. А потом еще частенько путала, что несказанно забавляло Мишаньку.
Или злило.
В зависимости от ситуации.
И уж точно она бы не узнала никого из прежних знакомых своих вот так, в толпе. А тут…
— Стой! — крикнула Аглая и так громко, что вновь себе удивилась. Наверное, прав был Мишанька, вовсе она не годна в княжны, сколько ни учи, но та, простая кровь, наружу лезет.
И пускай себе.
Главное, экипаж остановился. И Аглая с неподобающей поспешностью выскочила из него, едва не скатившись на руки Дурбину.
— Здравствуйте, — сказала она, чувствуя, как вся-то вспыхивает от смущения.
— Здравствуйте, — эхом отозвался Дурбин.
И улыбнулся.
Аглая тоже улыбнулась.
— Как хорошо, что я вас встретила… я думала записку отправить, наверное, это было бы правильно, только как-то вот… думала и забыла. Со мною случается. А потом оказалось, что экипаж уже подали и некуда отступаться. И я решила, что если так приеду, то не выгонят?
— Не выгонят.
Он смотрел в глаза. И Аглая тоже. И… люди шли, люди обходили их, словно и Аглая, и Дурбин воздвигли вокруг себя незримую стену.
Или щитами укрылись.
Но щитов не было. Они просто стояли.
— Там… — молчать стало немного неудобно. |