– Их всего лишь трое, – сказал он. – Третий в будке. Их меньше, чем нас, но они хорошо подготовились. Если тот урод в джипе уронит сигарету, то канистра с бензином взорвется. Если дети хотя бы чуть шевельнутся, им поотрывает головы. Если машина тронется с места – случится то же самое. Они хорошо подготовились. Поэтому мы делаем вид, что готовы выполнить любые их условия. И нечего морщиться, и нечего хмурить брови и строить из себя крутых парней. Это не решение проблемы. Майор Казаков предложит им кое‑что для обмена. Им это кое‑что не понравится. Но пока они это поймут, пройдет секунда. Или две. За это время мы должны что‑то сделать. То, что мне приходит в голову, – вещь простая, но, наверное, единственно возможная. Кто‑то из вас, не меньше двух человек, должны броситься к детям, перерезать веревки, потом схватить детей в охапку и принести их сюда вместе с канистрой. Наручники будем снимать потом.

– А эти трое? Они будут смотреть, как мы убегаем?

– Нет, они будут стрелять вам в спины, – спокойно пояснил Бондарев. – По‑моему, на вас бронежилеты? Или это противогрыжевый бандаж?

– Против пистолетов эти бронежилеты потянут, – заметил один из милиционеров. – А вот если в меня попадут из такой штуки, как у того парня, – он показал на Музыканта, – то от этого бронежилета будет столько же толку, сколько от дырявого зонта в дождливую погоду.

– А ты думал, что после того, как ты наденешь погоны, всегда будет светить солнце? Короче, трое оттаскивают детей. Остальные ведут огонь по машине и будке.

– А мне что‑нибудь осталось? – поинтересовался майор, вытирая платком пот со лба и шеи.

– Самая малость. Вам придется взять сумку с так называемыми деньгами, отнести ее тем ребятам и присутствовать при том, как они ее откроют и убедятся, что их попытались надуть:

– И все?

– После того как они обнаружат обман, постарайтесь застрелить одного из них раньше, чем застрелят вас.

– Одного?

– Если вы успеете застрелить всех, мы будем вам очень признательны.

– А что с теми мужиками? – милиционер показал на Джуму и охранника. – Вы про них ничего не сказали. А если начнется перестрелка, то им достанется...

– Будем считать, что им не повезло, – сказал Бондарев. – В такой ситуации, как наша, нельзя спасти всех. И если надо кем‑то пожертвовать, то я предпочитаю жертвовать этими двумя и спасать детей. Не потому, что они дети мэра. А потому, что они дети. Еще вопросы?

– Больше вопросов нет, – сказал милиционер. – Но, по‑моему, эти ребята хотят что‑то сказать.

– Они? – Бондарев обернулся к Малышу. – Всегда пожалуйста.

Между Малышом и Бондаревым было метров двадцать пять, и Бондарев прошел почти половину, прежде чем Малыш предупредительно покачал стволом автомата.

Бондарев остановился и поднял руки вверх, показывая, что он безоружен. На самом деле это было не совсем так. Небольшой черный предмет, прицепленный на нагрудный карман бондаревской рубашки и напоминавший внешним видом авторучку, являлся на самом деле однозарядным огнестрельным оружием. У Бондарева в его вещмешке валялось достаточно всяких игрушек такого типа, и иногда, как, например, сейчас, они оказывались кстати.

Да и без «стрелялки» Бондарев бы смог в секунду свернуть шею Малышу. Если бы не дети.

– Мы прибыли, – сказал он Малышу.

– Уже двенадцать сорок три, – возразил Малыш. – Вы опоздали.

– Это что‑то меняет? Мы будем препираться из‑за минут или будем решать наши дела?

– Дела, – кивнул Малыш.