– Конечно.

– Покажите.

– Прежде чем мы покажем вашу вещь – снимите с детей гранаты. Это перебор.

– Нет никакого перебора, – хмуро сказал Малыш. – Вот когда у нас крадут нашу вещь, убивают при этом наших людей, а мне приходится тащиться за этой вещью черт знает куда – это перебор. Может, вы думаете, что мне все это в кайф? Воровать детей и приковывать их к канистре с бензином – я до этого не от хорошей жизни дошел.

– Обойдемся без автобиографии? – предложил Бондарев.

– Я просто хочу, чтобы вы все тут поняли. – Малыш сплюнул на асфальт и взглянул на выстроившихся за спиной Бондарева милиционеров. – Мы тут не от хорошей жизни.

– Я уже слышал.

– У меня друга вчера убили. Я забрал его из вашего вонючего морга, чтобы вы знали. Я должен вернуть эту вещь домой. Иначе будет плохо.

– Кому?

– Всем. Мне, моей жене, моим братьям. Моему хозяину. Потому что второй раз он не сможет собрать такую сумму, и товар уплывет к другим. Мой хозяин этого не потерпит и начнет войну. Погибнут двадцать или сорок человек, прежде чем все успокоится. Вот чего стоит эта сумка. Чтоб вы знали – если оставите сумку у себя, погибнут и наши люди, но погибнут и ваши дети. Нравится вам такой расклад? Возьмете грех на душу?

– А с чего вы взяли, что сумка у нас? Вы сперва гнались за другим человеком.

– Он потерял сумку. – Малыш усмехнулся. – Вот, наверное, расстроился этот шакал. Он начал всю историю и остался без сумки. Вон тот маленький милиционерчик нам рассказал. – Малыш показал на Джуму. – Мы выцепили его на вокзале, когда он уже собирался домой. Слегка надавили на него, и он рассказал все, что знал. Рассказал, что за тем шакалом мы гонимся вместе – и ты, и я. Что шакал этот потерял сумку. И что сумка в городе. Разве не так? Ты же сказал, что привез ее с собой.

– Привез, – согласился Бондарев. – Так что насчет гранат?

– Даже не проси. Я не хочу смерти детишкам, но я хочу получить назад свое. Как только это произойдет, я сам сниму с них наручники.

– Ладно. – Бондарев развел руками. – Как скажешь. Все козыри у тебя...

Он неспешно вернулся к своим и сказал майору:

– Твой выход.

Тот усмехнулся, но смех его не был искренним:

– Первый и последний.

Он подхватил синюю сумку и зашагал к Малышу. На майоре была голубая форменная рубашка с короткими рукавами, брюки и фуражка. Он шел и левой рукой беспрестанно вытирал пот с лица.

Он должен был приблизиться к Малышу почти вплотную и бросить сумку к ногам бандита. Потом – совершенно мотивированно – снять фуражку и еще раз вытереть вспотевший лоб. Однако к днищу фуражки был прикреплен маленький «браунинг» из коллекции Бондарева.

– Жарко сегодня, – жалостливым тоном произнес майор. Малыш не ответил. Он смотрел на сумку, и у майора возникло предчувствие, что маленький круглолицый человечек с автоматом в руках увидел, что это не та сумка, и в следующую секунду автоматная очередь разорвет майору внутренности.

Малыш смерил взглядом остановившегося перед ним милиционера, положил палец на спусковой крючок и сказал:

– Очень жарко.

23

Все дело было в памяти. В плохой памяти старшины Ахмедова. Не то чтобы Ахмедов страдал склерозом, нет, он прекрасно помнил все необходимые даты и цифры, касающиеся его самого и его семьи: дни рождения, годовщины свадеб, адреса, суммы долгов и так далее. Он забывал другое – оперативную информацию, которую ему сообщали перед заступлением на дежурство.