Не иначе заразился от Тормозина.

Глава 7. ОСТАВШИЕСЯ НА ПЕРРОНЕ

– Господи, Сашут, если бы ты знал, как я счастлива, что ты вернулся! – говорит Татьяна, с умилением наблюдая, как я уплетаю уже вторую тарелку манной каши. – Я ведь была готова руки на себя наложить!.. До сих пор смотрю на тебя – и глазам своим не верю!.. Как ты себя чувствуешь? Нигде ничего не болит?

Густая каша забивает рот не хуже кляпа, и я лишь мотаю головой.

Татьяна не случайно так настойчиво интересуется моим состоянием здоровья. Люди Астратова запудрили мозги этой женщине трагической историей о похищении меня негодяями, наживающимися на торговле детьми. В соответствии с этой легендой негодяев вовремя отловили и отдали под суд, а меня пришлось срочно госпитализировать, поскольку мои похитители, будучи садистами, издевались над бедным ребенком (видите свежий шрам на его руке?) и занесли мне очень опасную инфекцию… Да, мы понимаем, Татьяна Сергеевна, что должны были известить вас об этом… Но не судите нас строго: врачи предписали мальчику абсолютный карантин, и вы все равно не могли бы навестить его… Да и неважно это теперь, верно? Главное – что сейчас он в полном порядке… да он и не помнит почти ничего из того, что с ним было, – психологи решили, что так будет лучше, и провели соответствующий курс гипнообработки… Но, разумеется, если у вас возникнут какие либо опасения по поводу его здоровья – как физического, так и психического, – не стесняйтесь, звоните… запишите, пожалуйста, номер нашей «горячей линии»…

Поэтому Татьяна и не может успокоиться до сих пор, и, когда она со мной, я чувствую себя так, будто меня просвечивают рентгеном.

Что ж, придется с этим смириться. Как и с противной манной кашей и прочими компонентами детского бытия.

В принципе, притворяться ребенком – не очень сложно. Надо лишь не забывать несколько простых вещей. Во первых, всех взрослых следует называть либо по имени отчеству, либо с добавлением слов «тетя» и «дядя». Во вторых, надо проявлять интерес к любым предметам, которые могут быть использованы в качестве игрушек. И, в третьих, время от времени следует ляпать какую нибудь явную глупость, которая почему то вызывает у взрослых, особенно у женщин, умиленные улыбки.

– Ну, давай, заканчивай завтракать, малыш, и будем собираться, – торопит меня Татьяна. – Нам же сегодня идти в детский садик, ты не забыл?.. – Протянув над столом руку, она ласково треплет мои мягкие волосы. – Ты соскучился по ребятишкам, Сашут?

Угу, думаю я, вспоминая свой опыт пребывания среди сверстников сразу после реинкарнации. Просто пылаю любовью к этим малолетним извергам. И особенно – к Борьке Савельеву с его лопаткой, которой он пользуется как инструментом для наставления синяков своим ближним.

Но иронию я, естественно, оставляю при себе, а сам глубокомысленно киваю.

– Ну и хорошо, – расплывается в улыбке Татьяна. – Тогда идем одеваться…

На улице тепло и солнечно. Трудно поверить, что всего через несколько дней этот великолепный, суетливый, беззаботный мир может перестать существовать.

И кто знает, может быть, вскоре на месте этих зданий образуется радиоактивная пустыня. Или нагромождения застывшей вулканической лавы. Или мутное море будет плескаться до самого горизонта…

А что станет с людьми, которые спешат сейчас по своим делам: кто – на заводы, кто – в больницу, кто – в школы и детские сады? Неужели этой крохотульке, старательно ковыляющей вслед за своей матерью, которая сама еще – молоденькая девчонка, дано испытать боль и смерть? Неужели вот этот серьезный мужчина с портфелем будет метаться среди горящих руин, пытаясь найти своих родных, погребенных под бетонными обломками? А вон той старушке, которая печально взирает в окно на мир, так и суждено погибнуть в полном одиночестве, потому что в минуту опасности все будут спасать себя и своих близких, а у нее не осталось – или не было вообще – ни мужа, ни детей, ни внуков?.