В том, что это в основном струнные и духовые инструменты, я разобрался, хотя многие из них видел в первый раз. Один весьма походил на шотландскую волынку. У нее были всего одна басовая труба длиной сантиметров семьдесят и сопелка, вдвое короче. Другой, незнакомый мне инструмент по внешнему виду напоминал обычный горн, с непонятной целью обмотанный красным шнуром с шелковыми кистями. Я внимательно изучил всю настенную коллекцию, а затем снова вернулся к ущербной волынке, возле которой расположился Ян Грим.

– Ты умеешь играть на этом? – поинтересовался я.

– Я не дудочник, – ответил он. – Немного могу, но только на традиционной волынке горцев. Попроси Мигеля: он играет на всем – и играет неплохо.

Потеряв интерес к игре, я тоже сел.

– Ну и что ты думаешь? – спросил Ян. Я еще раз оглядел комнату.

– Странно... все это, – сказал я.

Так мог сказать только дорсаец.

Без сомнения, не найдешь в мире двух людей, совершенно одинаково содержащих свои служебные кабинеты, но если вы по неуловимым чертам безошибочно отличите в толпе дорсайца, так и по характеру кабинета определите, что его хозяин – дорсаец, и почти никогда не ошибетесь. С одного взгляда я, как, впрочем, и Ян, зайдя в комнату незнакомого офицера, могли догадаться, где он родился. И ключом к разгадке служил не тип мебели, а то, как она была расставлена. Только не думайте, что я излишне восхваляю проницательность нашего народа. Любой старый солдат, зайдя в кабинет другого старого солдата, скажет: «Вот кабинет ветерана». И в этом случае и в нашем гораздо легче ответить, чем объяснять, почему именно такой ответ будет правильным.

Итак, служебный кабинет Мигеля де Сандовала, безусловно, являлся обителью дорсайца и при этом значительно отличался от него.

– Он так развесил свои инструменты, словно это боевое оружие, – заметил я.

Ян молча кивнул. То, что очевидно, не обязательно подтверждать словами.

Если бы Мигель захотел нас убедить в своем решении никогда не брать в руки оружие, он бы клятвой на знамени не добился того, чего достиг простой демонстрацией стен своего кабинета.

– Мне кажется, это у него серьезно, – сказал я. – Не понимаю, что случилось?

– Это его личное дело, – ответил Ян.

– Да, разумеется, – согласился я. Но открытие это сильно задело меня, так как наконец я понял, что происходит с моим юным другом. Всепоглощающая боль терзала Мигеля, и нельзя было пройти мимо и не разделить эту боль – боль человека, которого ты знал с детства.

Осторожно приоткрылись двери, и в просвете появилась голова дежурного.

– Господа, – объявил он. – Господин капельмейстер будет здесь через минуту.

– Спасибо, – очень вежливо поблагодарил Ян, и действительно, не прошло и минуты, как на пороге комнаты появился Мигель.

– Извините, что заставил вас ждать, – начал он, но Грим не дал ему договорить:

– Не надо извинений. Как нетрудно догадаться, Его Превосходительство вынудил тебя изрядно поскучать в приемной?

– Да, сэр.

– Ну а сейчас он расположен принять меня и капитана?

– Да, сэр. Он ждет вас с нетерпением и примет с радостью.

– Ну и отлично.

Ян резко встал, я последовал его примеру, и мы оба вслед за Мигелем направились к выходу.

– Аманда Морган сейчас встречается с губернаторами, – обратился Ян к Мигелю. – Возможно, ты ей понадобишься. Где она тебя найдет?

– Я буду все время здесь, – ответил Мигель. – Сэр... я бы хотел извиниться за дежурного, который пытался оправдать мое отсутствие.