бриллиантовые серьги довершали наряд.

     Естественно,  что переплетчик  был столь же  ошеломлен,  как и господин

Перегринус, а дети, побросав  игрушки, глазели на незнакомку разинув рты; но

женщины гораздо менее  поражаются чем-нибудь странным  и  необычным и вообще

гораздо  скорее  собираются с мыслями, а потому у жены переплетчика у первой

развязался язык,  и она обратилась к незнакомке с вопросом: что будет угодно

прекрасной даме?

     Тут дама  вошла  в комнату,  и  напуганный Перегринус  хотел  было  уже

воспользоваться этим мгновением, чтобы  поскорее ускользнуть, как незнакомка

схватила его за обе руки и прошептала сладостным голоском:

     -- Итак, счастье мне все-таки  благоприятствует,  я  нашла-таки  вас! О

Перегрин, мой дорогой Перегрин, что за прекрасное, блаженное свидание!

     С этими словами она приподняла свою правую руку  так, что коснулась губ

Перегринуса, и он  был вынужден ее поцеловать,  хотя при этом холодные капли

пота выступили у него на лбу.  Тут дама  отпустила обе его руки,  давая  ему

возможность  убежать,  но  он чувствовал себя околдованным  и не трогался  с

места, как бедный зверек, очарованный взором гремучей змеи.

     -- Позвольте  мне,  --  заговорила тогда дама,  -- позвольте же  и мне,

дражайший Перегрин, принять участие  в  прекрасном празднике, который вы, по

доброте и благородству вашей нежной души, устроили невинным детям, позвольте

же и мне внести в него свою лепту.

     Тут она стала  вынимать из изящной корзиночки, висевшей у нее на руке и

остававшейся  до  сих пор  незамеченной,  всевозможные  прелестные  игрушки,

заботливо  и аккуратно расставила  их на  столе,  подвела к нему  мальчиков,

указала каждому, что ему предназначено, и так мило обращалась  с детьми, что

лучше и нельзя себе представить. Переплетчик думал, что он видит это во сне,

жена  же  его  лукаво  улыбалась,  будучи  убеждена,  что  между  господином

Перегрином и незнакомой дамой, надо полагать, было особое соглашение.

     Пока  родители  удивлялись, а дети  радовались, незнакомка  уселась  на

ветхий,  расшатанный диван и посадила  рядом с  собой господина  Перегринуса

Тиса, который теперь уже и  сам не  знал, действительно ли он есть это самое

лицо.

     -- Дорогой  мой, -- начала она тихо шептать ему  в  ухо, --  дорогой  и

милый мой друг, какую радость, какое блаженство испытываю я подле тебя.

     -- Позвольте, -- запинаясь бормотал Перегринус, -- позвольте, сударыня.

-- Но вдруг, бог знает как, губы незнакомки очутились так близко от его губ,

что не  успел он даже подумать о поцелуе, как уже поцеловал  ее; а что после

этого  он снова и уже  окончательно потерял способность речи, это само собой

разумеется.

     --  Мой  милый друг, --  продолжала  говорить  незнакомка,  так  близко

придвигаясь  к  Перегринусу,  что  еще  немного и она уселась бы к  нему  на

колени,  -- мой  милый друг! я  знаю,  что  печалит  тебя,  я  знаю, что так

огорчило твою чистую младенческую душу сегодня вечером.