-- Нет,  милый мой  Перегрин! это  мне не поможет! Мои ноги --  ах, мои

ноги! я умру от этой ужасной боли.

     Обессиленная,  она готова  была уж совсем поникнуть и только произнесла

умирающим голосом:

     -- Понеси, понеси меня, дорогой мой друг! И Перегринус без дальних слов

схватил  тут  маленькую,  легкую  как  перышко даму  к  себе на руки,  точно

ребенка, и заботливо закутал ее в свой широкий плащ. Но не прошел он и малой

части пути со  своей сладостной  ношей, как  все сильнее и сильнее стали его

охватывать дикие порывы  пламенной страсти.  Как полупомешанный бежал  он по

улицам, осыпая горячими поцелуями шею и грудь прелестного существа, крепко к

нему прижавшегося. Наконец точно какой-то толчок  разом пробудил его от сна;

он находился  прямо перед какой-то дверью и, подняв глаза, узнал свой дом на

Конной площади.

     Только теперь сообразил он, что даже не осведомился  у незнакомки,  где

она живет, и, собравшись с духом, спросил ее:

     -- Сударыня! небесное божественное создание, где вы живете?

     -- Ах, --  возразила незнакомка, приподняв  головку,  -- ах,  милый мой

Перегрин, да  здесь же, здесь, в этом самом доме, я ведь  твоя Алина, я ведь

живу у тебя! Вели же скорее отворить дверь.

     --  Нет! никогда! -- вскричал в ужасе Перегринус и выпустил из рук свою

ношу.

     -- Как,  -- воскликнула  незнакомка, -- как,  Перегрин, ты отталкиваешь

меня, зная мою ужасную участь, зная, что  я, дитя несчастия,  не имею крова,

что я должна жалко погибнуть, если ты не примешь меня к себе, как прежде! Но

ты, может быть, и хочешь, чтобы я умерла, -- так  пусть это случится! Отнеси

же меня хоть  к фонтану, чтобы мой труп нашли не  перед твоим домом, -- а те

каменные  дельфины, возможно, будут сострадательнее тебя. Увы мне -- увы мне

-- какой холод!

     Незнакомка  поникла без  чувств,  и  тут  сердечная  тоска  и  отчаяние

ледяными клещами схватили и сдавили грудь Перегрина. Дико вскричал он: "Будь

что будет,  я не могу  иначе!"  -- поднял безжизненную,  взял ее  на руки  и

сильно дернул за  колокольчик. Быстро  пронесся  Перегрин мимо  привратника,

отворившего  ему  дверь,  и,  вместо  того   чтобы,  по  обыкновению,   тихо

постучаться  вверху, уже на лестнице  стал  он взывать: "Алина --  Алина  --

свету,  свету!"  -- да так громко, что  крики его  отозвались во  всех углах

обширных сеней дома.

     --  Как?  -- что? -- что такое? -- что это  значит? -- говорила  старая

Алина,  вытаращив глаза  на  то,  как Перегринус высвобождал  бесчувственную

незнакомку из плаща и с нежной заботливостью укладывал ее на софу.

     --  Скорее,  --  восклицал  он, --  скорее  же,  Алина, затопи камин --

чудодейственную эссенцию сюда -- чаю -- пуншу! -- приготовь постель!

     Но Алина не  трогалась с места  и, уставясь глазами на даму, продолжала

повторять свое: "Как? что такое? что это значит?"

     Тогда Перегринус стал рассказывать, что это  -- графиня, а может  быть,

даже и принцесса,  которую он нашел  у переплетчика Лэммерхирта, которая  на

улице упала  в  обморок, и он принужден был отнести ее домой,  и,  видя, что

Алина все еще оставалась неподвижной, закричал, топнув ногой:

     -- Черт побери, огня, говорю я, чаю -- чудодейственной эссенции!

     Тут  глаза  старухи засверкали, будто слюда,  а  нос как бы  засветился

фосфорическим блеском.