на то, что дама всячески отбивалась и жалобно  стонала. На вопрос, почему же

они не поспешили на помощь  терпящей насилие женщине, они ответили, что  это

не пришло им в голову.

     Показание  свидетелей   поставило  совет  в  немалое  затруднение,  ибо

господин Перегринус оказывался как будто действительно виновным в проступке,

в котором его обвиняли. Кнаррпанти говорил, как Цицерон, и доказывал, что то

обстоятельство, будто в настоящую минуту не обнаружено исчезновения ни одной

дамы в  городе, само по себе еще ничего не говорит, так  как похищенная дама

могла спастись из  Перегринусова  дома и умолчать о  происшествии из чувства

чистой стыдливости.  Кто  эта дама и сколь были опасны  для общества  другие

любовные  похождения  господина  Тиса,  это,  конечно,  выяснится  из  бумаг

преступника, со своей же  стороны он  взывает к правосудию  совета, который,

конечно,  не оставит безнаказанным ни  одного достойного кары  деяния. Совет

постановил   на  первое  время  удовлетворить  прошение  достойного  тайного

советника,  ввиду чего  и последовало распоряжение  о немедленном задержании

бедного Перегринуса Тиса и о конфискации его бумаг.

     Возвратимся теперь к обоим  друзьям, высунувшим свои головы, друг подле

друга, из окон своих темниц.

     Перегринус подробно рассказал приятелю, как по возвращении во Франкфурт

узнал,  что остался круглым сиротой и как с  тех пор посреди  шумного города

стал  вести  самую  уединенную, безрадостную  жизнь  отшельника,  предаваясь

воспоминаниям прежних дней.

     --  Да, да,  --  угрюмо отвечал ему  Пепуш,  -- слышал  я  о  том;  мне

рассказывали о  всех  твоих дурачествах, о  том, как ты  проводишь  жизнь  в

детских  мечтаниях.  Ты  вознамерился  быть  каким-то  героем  простодушия и

ребячества и смеешься над справедливыми требованиями, которые  предъявляют к

тебе  жизнь  и  общество.  Ты задаешь  воображаемые  семейные  пиры  и потом

раздаешь бедноте дорогие вина и яства, кото-

     рыми уставлял стол для твоих  мертвецов.  Ты устраиваешь  сам для  себя

рождественскую елку и  разыгрываешь из себя ребенка, а затем раздаешь бедным

детям  дорогие подарки,  какие дарят только балованным детям в богатых домах

родители.  Но ты  не  соображаешь,  что  оказываешь беднякам плохую  услугу,

раздразнив их вкус разными сластями, после чего они ведь вдвойне почувствуют

свою  несчастную судьбу, когда им с голоду  опять придется жевать безвкусные

куски, которых не станет есть ни одна разборчивая комнатная собачонка. О, до

чего   мне  отвратительна  эта   кормежка  бедняков,  как  я   подумаю,  что

растраченного за один  только  день хватило  бы для пропитания  их умеренной

пищей  в течение  нескольких  месяцев! Ты задариваешь детей бедных родителей

блестящими  игрушками,  а не подумаешь  о том,  что  какая-нибудь деревянная

раскрашенная сабля, тряпичная  кукла,  кукушка, жалкий пряник, подаренные им

отцом и матерью, обрадуют  их так же, если  не больше.