Как же все это согласуется?

     -- Ты прав, -- отвечал Пепуш, -- казалось бы, в самом деле, я не мог бы

так, как сию минуту,  разумно говорить  с  тобой,  если  бы  я действительно

пустил себе  пулю  в  лоб. Да и люди утверждают,  что мои пистолеты вовсе не

были каким-нибудь  серьезным смертоубийственным  оружием, и даже  сделаны-то

они не из железа,  а из дерева, просто игрушки, так  что,  быть может,  весь

поединок  и  самоубийство были не  чем  иным,  как веселой  иронией.  Уж  не

поменялись ли  мы с тобой  ролями и не начинаю  ли я мистифицировать  самого

себя и  вести себя  как  глупый  ребенок  как  раз  в  ту минуту,  когда  ты

переходишь из  твоего детского сказочного мира в действительную живую жизнь?

Но как бы то ни было, мне необходимо убедиться в твоем благородстве и в моем

счастии, и тогда  рассеются все туманы,  что затемняют мне зрение  или, быть

может,  обманывают меня, как призрачные  образы фата-морганы.  Идем, дорогой

Перегринус, веди меня к прекрасной Дертье Эльвердинк, и пусть я из твоих рук

получу мою милую невесту.

     Пепуш  схватил  друга  под  руку  и хотел  уже  выйти вместе с  ним, но

неожиданно все это оказалось лишним: дверь отворилась, и в комнату впорхнула

прелестная,  как  ангелок,  Дертье  Эльвердинк,  а  за ней  старый  господин

Сваммер.

     Левенгук, стоявший до сих пор безвольно и неподвижно, бросая  только по

временам яростные взгляды то  на  Пепуша, то на Перегринуса,  казалось,  был

поражен точно электрическим ударом при виде старого Сваммердама. Он протянул

ему навстречу сжатые кулаки и закричал разъяренным голосом:

     --  А! ты пришел издеваться надо мной, старый обманщик? Но  это тебе не

удастся, негодяй. Защищайся, пробил твой последний час!

     Сваммердам отпрянул на  несколько шагов  назад и, так  как Левенгук уже

вооружился против  него  зрительной  трубой,  вытащил для  защиты  такое  же

оружие.  Казалось, поединок, завязавшийся в доме господина Перегринуса Тиса,

готов был опять возобновиться.

     Георг Пепуш  бросился  между  сражающимися  и, ловко отбив  левой рукой

убийственный взгляд  Левенгука, который мог бы сбить с  ног противника, в то

же время правой рукой

     схватил  оружие,  с  которым Сваммердам  так же  молниеносно уже стал в

позицию, и наклонил его вниз, так чтобы тот не мог поранить Левенгука.

     Затем Пепуш  громко  заявил, что  не допустит никакого спора и  никакой

битвы между Левенгуком и Сваммердамом, пока  не узнает  истинной причины  их

ссоры. Перегринус нашел поступок своего друга столь разумным, что без всяких

колебаний  выступил   также   посредником  между  противниками  и  поддержал

требование Пепуша.

     Оба,  и  Левенгук  и  Сваммердам,  были  принуждены  уступить  друзьям.

Сваммердам после  того стал уверять,  что пришел он вовсе  не  с враждебными

намерениями, а  лишь  с тем,  чтобы войти  с Левенгуком в полюбовную  сделку

относительно Дертье Эльвердинк и тем положить конец распре,  которая слишком

долго  разъединяла  два  созданных друг для  друга  начала,  которые  только

совокупными силами могут исчерпать  глубочайший кладезь премудрости.