Отпиши настоятельнице, чтобы лошадей готовили, людей и оружие, какое смогут найти. До Старой Ладоги под парусом дойдем, а дальше уже только верхом по Волховскому тракту. Доедем до Киришей, свернем на Бодогощу и дальше к Неболчам. Выше по Волхову подниматься опасно, там уже начинаются аракчеевские земли и стоят военные поселения. А они еще хуже полиции.
– Вот это дело! – повеселел Южинский – Так, я пошел вещи собирать?
– Окстись, торопыга! – осадила его Василиса – время нужно, чтобы к уходу подготовиться.
– А что с тем колдуном? – попытался достучаться до смельчаков осторожный волхв.
– Амвросию сейчас самому бы ноги из Петрополя унести…! Нектарий отправил весточку, кому следует, да, и князь Лопухин на колдуна охоту объявил, а уж мой родич точно не отступится, пока его не поймает. Николаю тоже есть, чем заняться – в Петрополе после наводнения сущий кошмар творится. Так что пару дней мы и, правда, у Василисы в доме можем пересидеть – неожиданно поддержал Петю Романов.
– Тогда нечего рассусоливать! – хлопнула по столу ладонью лекарка – Истислав, готовь скит к нашему уходу, а я сяду писать ответ Феофании…
* * *
Направляясь вечером с Леной в церковь, я испытываю двойственное чувство. С одной стороны, с тетушкиной помощью мы добились за день того, на что могли бы уйти недели и месяцы. Сейчас нас обвенчают, и, как говорится, гора с плеч. С другой стороны, напрягает тот факт, что свои отношения здесь можно узаконить только в церкви, с которой у меня непростые отношения. Даже не с самой церковью, а скорее с ее служителями.
С церковниками мы расходимся в главном, основополагающем принципе жизни. Если меня бьют по одной щеке, я не имею привычки подставлять обидчику вторую, а просто сразу даю сдачи. А уже потом, в зависимости от степени нанесенной обиды, могу или просто сломать руку, или свернуть голову. Теперь правда, появился у меня еще один хороший вариант – снести башку во славу богини Мары.
Так что под своды церкви я вхожу с некоторой осторожностью. Не то, чтобы сильно боюсь божьего гнева, но скажем так: разумно остерегаюсь, что мне все же может прилететь за сотрудничество с Марой. Но гром с небес не прогремел, и молнией за смертный грех меня не поразило. Видимо в этот момент у бога нашлись другие, более важные дела.
Сама церемония венчания была… утомительной, и хоть я старался держать лицо, от бубнежа священника страшно тянуло зевать. Для церковников наше скромное венчание вообще было бы обычной рутиной, если бы не присутствие губернаторской четы. Тетушка с Евдокией Васильевной сияли от умиления и без конца шептали, какая мы с Ленком красивая пара. Правда в голосе слышалась и искренняя жалость к Ленку – мол, за какого сатрапа идет бедняжка от безысходности! Дядюшка и Николай Петрович вели себя более сдержанно, и выражение их лиц вполне соответствовало торжественности момента. Сдается мне, что Бекетов вообще подозревал, чем у нас с «госпожой Олениной» все закончится, просто не ожидал, что мы так скоро спалимся!
Конечно, никакого банкета по поводу венчания даже не предусматривалось – оно было проведено тайно, без лишних глаз, поскольку на следующее утро мы уезжали из Вологды. Так что поблагодарили от души чету Брусиловых за их доброту и участие, попрощались с ними тепло и тихо разошлись. Но договорившись обязательно отметить это событие при следующей встрече. Ну, а наши дочери и вовсе не узнали, что их мамочка еще раз благополучно вышла замуж. Причем, за их же родного папашу, временно скрывающегося под личиной противного Бекетова.
Теперь вот лежим с Ленком после бурно проведенной «первой брачной ночи», и думаем, когда мне лучше признаваться им. Беда в том, что служанка находится при девочках постоянно, и никуда ее не отошлешь. Лучшим выходом было бы вообще отправить ее назад, в имение, потому что у Бекетовых и своих слуг полный дом. |