– Да пусти же меня! – Симна рванулся, пытаясь освободить плечо, затем выхватил из‑за пояса кинжал. – Пусти или клянусь Гветуром!..

Этиоль резко отдернул руку, и Симна пошатнулся.

– Что ж, давай, – сказал пастух. – Но исполни одну мою просьбу. Возьми только один кусочек золота, одну монету, и погляди внимательней, прежде чем накинешься на всю кучу.

Симна немного успокоился.

– И после этого ты отстанешь?

Эхомба кивнул.

– Отстану.

– Ладно.

Северянин наклонился и подобрал откатившуюся от подножия горы монету. Монета была большой, внушительно поблескивала и выглядела как новенькая. На аверсе был выбит четкий профиль какого‑то императора, на реверсе – обелиск с мелким орнаментом. Вокруг обелиска шла надпись; буквы скорее походили на таинственные символы, чем на знаки алфавита. Симна повертел монету, подбросил в воздух и ловко поймал с видом завзятого жонглера, затем гордо продемонстрировал ее Эхомбе.

– Ну, удовлетворен?

– Дай‑ка взглянуть, – попросил Этиоль. Симна протянул монету, однако пастух отрицательно покачал головой и убрал руки за спину. Тогда северянин, взяв монету между пальцев, показал ее издали.

– Да, монета красивая, – покивал Этиоль, – и, наверное, из чистого золота. Правда, я в этом плохо разбираюсь.

– А я разбираюсь. Какая же она, если не золотая!

– Не знаю, не знаю. Посмотри, что творится с твоей рукой.

– Что? – Симна часто заморгал. – Куда смотреть?

– На то место, где лежала монета, на пальцы, – терпеливо объяснил Этиоль.

Симна скосил глаза и вскрикнул, затем отшвырнул монету, словно она внезапно раскалилась докрасна, и принялся трясти кистью.

На том месте, где лежал золотой диск, образовалась ровная, точно по диаметру монеты, рана. Она была черная, глубоко въелась в плоть и уже начала нагнаиваться. Через мгновение вспух большой волдырь, тут же лопнул, гной потек по ладони. Кончики пальцев, которыми Симна держал монету, тоже покраснели.

– Помилуй меня, Гонто! – закричал северянин. Он посмотрел в сторону кучи золота, и его начал бить озноб. – Я же хотел броситься на это дерьмо! С головой зарыться…

Эхомба торопливо скинул заплечный мешок и принялся что‑то в нем искать. Наконец вытащил запечатанную бамбуковую трубочку.

– Дай‑ка взгляну.

По‑прежнему вздрагивая, как ребенок, Симна доверчиво протянул пастуху ладонь. Тот некоторое время внимательно изучал рану, затем открыл трубочку. Встряхнул ее, сунул туда палец, во что‑то потыкал и, наклонив бамбук, вылил молочного цвета сок на ладонь Симны. Через несколько минут повторил сеанс, пока рана не начала затягиваться. Этиоль плотно закрыл бамбуковый сосуд, уложил его в мешок, опять долго что‑то там перебирал. Наконец закинул мешок за спину.

– Дай‑ка мне другую руку! – приказал он, обращаясь к Симне.

Тот беспрекословно подчинился. Пастух попытался оторвать кусок материи от рукава его рубашки.

– Эй, что делаешь! Это же бахарский шелк!.. Знаешь, сколько он стоит на рынке в Талузиане?

– Нет, – ответил Эхомба, – не знаю. Мне только известно, что рука стоит дороже любой рубашки.

После чего, отрезав полосу от рукава, принялся молча бинтовать ладонь. Теперь Симна помалкивал.

– Повязку следует менять каждые три дня. Если в рану не попадет грязь, думаю, что через пару недель все заживет.

Симна недоверчиво воскликнул:

– Такая дыра? Ты что, сумасшедший? Даже если я буду каждый день менять повязки и лить эту липкую гадость, которую ты хранишь в бамбуковой трубке, и месяца не хватит!

– Оура – госпожа всех мазей и бальзамов.