— Мы же не средневековые.

 

— Тем более. Не хочу мешать тебе учиться. Значит, ты согласна?

 

— …Андрей!

 

Я быстро наклонился и поцеловал ее в горячую щеку, затем в губы.

 

— Марина! Ты моя на всю жизнь, — проговорил я пылко.

 

— Андрей, ты правда?.. Я снова стал ее целовать.

 

За этим нас и застал дядя Яша. Он даже присвистнул от изумления.

 

— Можно ему сказать? — шепнула Марина.

 

— Скажи.

 

Марина, вся пунцовая, взяла дядю за руку.

 

— Дядечка Яша, Андрей сделал мне предложение. Он хотел жениться на мне через десять лет. Потом сбавил до восьми. А теперь остановился на пяти с половиной. Придется ждать.

 

— Вы это серьезно? — спросил нас дядя Яша и почесал затылок.

 

— Конечно, мы же, ясное дело, любим друг друга! — ответил я за обоих.

 

— Да, пожалуй. Я думаю, что теперь самое время распить бутылку пепси-колы. У меня припрятана на всякий случай. Придется сказать тете Марфеньке.

 

Яков Ефремов лихо подмигнул нам и отправился на кухню, откуда послышались изумленные восклицания женщин.

 

Надо отдать справедливость старшему поколению («предкам», как сказали бы наши ребята из школы, но я не терплю этого выражения, оно мне кажется глупым), они и глазом не моргнули по поводу сногсшибательного известия. Как ни в чем не бывало они втроем накрыли на стол в самой большой комнате, кабинете Марфы Евгеньевны, вытащили банку кетовой икры из посылки и пригласили помолвленных.

 

Кажется, они ничего не имели против нашей свадьбы через две пятилетки…

 

Дядя Яша даже провозгласил «горько», на что обе женщины воскликнули: «Ну, это уж чересчур». Мы с Маринкой поцеловались. Мама смотрела на меня с таким выражением, будто хотела сказать: «Ну и жук». Она иногда обзывает меня жуком.

 

Мы еще сидели за столом, налегая на кетовую икру, когда пришел Маринкин старший брат. Он очень похож на своего дядю, такой же светлоглазый, загорелый, худощавый, в джинсах, которые можно ставить на пол, и они не упадут, и рубашке, на которой напечатана целая газета на русском и английском языках. Яша учился в техникуме циркового искусства где-то на Пятой улице Ямского поля. Он мечтал стать клоуном и мимом. Попав на помолвку пятнадцатилетней сестренки, он не выказал своего удивления. Домой мы вернулись на такси, так как метро было давно закрыто и ночные троллейбусы уже не ходили.

 

Выбором невесты мама была довольна. Но когда я уже лежал в постели, примащиваясь сладко уснуть, мама в халатике присела у меня в ногах.

 

— Ну и жук ты, Андрейка! — начала она. — Скажи честно, когда мы входили к Ефремовым, у тебя и на уме не было этого дикого сватанья? Только не ври.

 

— Ну, не было.

 

— Боюсь, что у тебя «легкость в мыслях необыкновенная».

 

— При чем здесь Хлестаков? Просто, глядя на Маринку, я вдруг понял, что мы нашли друг друга. Одни находят друг друга слишком поздно, другие в самый раз, иные бедняги никогда, а мы с ней встретились слишком рано, только и всего. Когда-нибудь мне придется жениться, так лучшей жены мне не найти. Понимаешь?

 

— Маринку я люблю, как родную дочь.