— А почему ты теперь не побоялся подвести тренера?

 

Я рассказал, как он нашел Марину бесперспективной. А также о том, что как раз журнал принесли мне с портретом отца.

 

— Но почему… Ты же не знал меня, не мог любить.

 

— Всегда любил.

 

— Не понимаю.

 

— Так отец же! Мама не восстанавливала против тебя. А ты ее забыл?

 

— Не забыл.

 

— И она тебя не забыла.

 

Перед сном я вышел на балкон. Глухо шумел темный Байкал.

 

В огромном небе сверкали бесчисленные созвездия. Густым, смолистым был воздух, настоянный на тайге. Где-то звучали песни, гитара, девичий смех. Из порта доносился приглушенный грохот: работала ночная смена.

 

Внезапно прозвучала трижды повторенная музыкальная фраза необычайной красоты.

 

— Что это? Что? — закричал я потрясенно.

 

— Позывные Зурбагана, — отозвался из комнаты отец.

 

Я долго стоял очарованный. Дивная музыкальная фраза, протяжные вздохи Байкала, грохот порта, далекая песня — все это были волнующие позывные Зурбагана.

 

Утром отец выглядел, как всегда, мужественным, красивым, уверенным в себе и, видно, забыл, что собирался полежать денек-другой.

 

Мы вышли вместе, и отец, напомнив, чтоб мы, все трое, позвонили к нему в институт, отправился на работу.

 

«Баклан» уже перебрался к другому причалу — еле нашел. В порту шло строительство нового пирса, и грохот, гул, стук эхом отдавались по всему городу. А машин ехала уйма, как в Москве по Садовому кольцу, только и разница, что здесь все машины были с иголочки, самых последних марок.

 

Алеша с Женей нетерпеливо ожидали меня. Христина уже ушла в горздрав. Мы только хотели идти, как нас задержал капитан.

 

— Зайдите ко мне, ребятки, на пяток минут, — сказал он деловито.

 

Мы зашли к нему в каюту, сели кто где, а капитан на свою койку.

 

Долго он не тянул, без всяких подходов предложил зачислить нас троих матросами на «Баклан» и стал деловито пояснять.

 

До декабря суденышку предстояло ходить по Байкалу, а с декабря оно становилось на ремонт в судоверфь, здесь, в Зурбагане.

 

Работа интересная, для науки (матрос и лаборант!), заработать можно неплохо. Капитан к нам присмотрелся, команда нас полюбила и так далее.

 

Мы переглянулись, польщенные, но отказались наотрез.

 

— Я ведь пекарь. Хлебом вас буду кормить, — улыбнулся Алеша.

 

— Шофер я, — исчерпывающе пояснил Женя.

 

— Я — еще не выбрал, не осмотрелся, на курсы пойду… — сказал я, покраснев отчего-то.

 

Григорий Иванович заметно огорчился, начал было нас убеждать, напомнил, что есть и курсы речников, но, поняв, что все это бесполезно, безнадежно махнул рукой.

 

— Хоть заходите, — пригласил он уныло.

 

Мы горячо заверили его, что будем заходить (адрес общежития речников он дал), а пока мы распрощались. Мы шли втроем по Зурбагану и восхищались:

 

— Эх, если бы Александр Грин видел!.