Однако Иван с удовольствием забрался на полок и начал нахлестывать себя веником - последний раз он парился еще в Тиборске, целую седмицу назад. А как русскому человеку без бани обойтись? Никак не можно.

    Гайтан с нательным крестом княжич, само собой, снял еще загодя, оставил в предбаннике. С крестом в баню нельзя. А хлеб, данный хозяйкой, густо посыпал солью и положил у печи - для банника. Известное дело - этого супостата не подмаслишь, так непременно пакость подстроит. Камнем кинет, кипятком плеснет, банную притку нашлет… а то и вовсю кожу сдерет, с него станется.

    За стеной поскреблись. Из дымволока послышался приглушенный сиплый голос:

    -  Иван, ты там?

    -  Ага! - откликнулся княжич, работая веником. - Парюсь!

    -  Ты там пока ничего в рот не брал?

    -  Не-а, ничего пока!

    -  Я тебе сказать забыл - ешь-пей что хочешь, только брагу с киселем не трогай!

    -  А что так? - огорчился Иван. Он очень любил и кисель, и брагу.

    -  Брага отравлена! Яга туда сонное зелье сыпет! Она у меня так этот нож и стащила - хорошо, сам спастись исхитрился… Ты только притворись, что пьешь, а сам незаметно под стол выплесни!

    -  У, ведьма старая! - выпучились глаза княжича. - А кисель тоже отравлен?

    -  Нет, просто на вкус - как помои. Старуха его из плесени варит.

    -  Фу-ты! Вот ведьма…

    -  Ладно, мойся дальше… и осторожнее там! - прорычал напоследок Яромир. - Не засыпай ни в коем случае! А если что - вопи погромче…

    -  Ладно…

    -  И это… подмышки вымыть не забудь. А то ты их давно уже не мыл…

    -  Ты-то откуда знаешь?! - обиделся Иван. - Чай, не провидец!

    -  Не провидец. Но и нос пока что не отвалился.

    Оборотень растворился так же бесшумно, как и подкрался. Иван почесал в затылке, думая, что надо было сказать что-то еще… только вот что?…

    Закончив париться, княжич, само собой, оставил в кадушках немного воды, а в углу - веник. Для банника - он тоже попариться любит, но моется только грязной водой, что стекла с людских тел. Пренебрегать этим обычаем не годится - баенна нечисть при случае много всякого вреда сделать может, с ней ухо держи востро…

    Когда Иван, чистый и распаренный, вышел из байны в избу, Яга Ягишна возилась в стряпном куте. От печи вились ароматные дымки, в чугунке что-то аппетитно шкворчало, на столе громоздились чашки-плошки.

    Сама старуха ничего есть не стала. Только уселась напротив Ивана и сверлила его глазами, провожая каждый проглоченный кусок. Впрочем, княжич не обращал внимания - знай наворачивал. Чай, с самого утра ничего не ел - живот уже начало подводить. На миг нахлынули угрызения совести - Иван вспомнил, что Яромир тоже с утра не ел… но эта мысль тут же отступила. И то сказать - кто ж ему мешает тоже в избу зайти? Сам и виноват, что голодный.

    -  Вот еще шанежка… - приговаривала яга, - а вот ватрушечки… сбитень с медом… взвар клюквенный… квасок кленовый… кисель сладенький…

    -  Не, не, не! - отказался от киселя Иван. - Прости, бабушка, кисель не люблю с детства.

    -  Что ж так? Не обижай бабушку! Не хочешь киселя, так вот бражки выпей - сама варила, сама настаивала… Чисто изюм заморский!

    -  Да нет, бабушка, благодарствую…

    -  Нехорошо от угошшенья отказываться… - злобненько загорелись глаза бабуси.