|
В дверях своей лавки стоял торговец скобяным товаром - невысокий еврей, продававший также корабельные снасти; он считал якоря и метил их красной краской. Кран все еще разгружал уголь. Речники подняли паруса, но не затем, чтобы тронуться в путь, а просушить ткань. В хаосе мачт это было похоже на огромные, вяло раскачивающиеся белые и коричневые драпировки. На корме своего судна Остинг курил трубку. Несколько "крыс" вели неторопливую беседу. Но стоило повернуться лицом к городу, и глазам открывались жилые дома, красиво окрашенные, с чистыми стеклами, белоснежными шторами, цветами на окнах. А за окнами - непроницаемая тьма. После разговора с Жаном Дюкло картина приобретала новый смысл. С одной стороны, порт, мужчины в деревянных башмаках, суда, паруса, запах гудрона, грязной воды. С другой - неприступные домики с полированной мебелью и мрачными гобеленами, где в течение двух недель обсуждали преподавателя мореходного училища, выпившего пару стопок лишнего. Под одним удивительно прозрачным небом два совершенно противоположных мира! Мегрэ представил Попингу, которого никогда не видел, даже мертвым, Попингу с его здоровым цветом лица, выдающим жадность к жизни. Он представил себе его на границе этих двух миров, наблюдая за яхтой Остинга, за пятимачтовиком, обошедшим все порты Южной Америки, за голландским пакетботом, навстречу которому в Китае устремлялись джонки с миниатюрными, очаровательными, как безделушки на этажерке, женщинами. Ему оставили лишь отполированную, с начищенной до блеска медью английскую лодочку на спокойных водах Амстердипа, где приходилось лавировать между бревнами, доставляемыми с севера и из экваториальных лесов. Мегрэ показалось, что Бас смотрит на него как-то особенно, словно хочет подойти и поговорить. Затея неосуществимая: они не могли обменяться даже парой слов. Остинг знал это и спокойно стоял, прищурив глаза от солнца, только курил чуть быстрее. А в это же время все еще бледный Корнелиус Баренс сидел за партой училища на уроке тригонометрии или астрономии. Комиссар уже собирался сесть на бронзовый швартовочный кнехт, когда увидел инспектора Пейпекампа, который шел к нему, протягивая руку. - Нашли что-нибудь на судне сегодня утром? - Пока нет. Простая формальность. - Подозреваете Остинга? - Но есть же фуражка! - И сигара! - Нет. Бас курит только бразильские, а та была манильская. - Так что... Пейпекамп отвел его в сторонку из-под взгляда владельца острова Воркюм. - Бортовой компас с корабля из Гельсингфорса {Хельсинки}. Спасательные круги с английского угольщика. И все остальное в том же духе. - Кража? - Нет, обычное явление. Когда грузовое судно приходит в порт, всегда найдется кто-нибудь - механик, третий помощник, матрос, иногда сам капитан, - готовый что-то продать. Понимаете? А компании докладывают, что буи смыла накатившая на палубу волна, что компас не работает. И бортовые огни, и все остальное... Порой даже шлюпка. - Таким образом, доказать ничего нельзя? - Ничего. Еврей, лавку которого вы только что видели, этим и живет. - Ну, а ваше расследование? Инспектор со скучающим видом отвернулся. |
