Герберт . Мы не спрашиваем вас о вашей профессии, нам все равно скоро расставаться.

Курт . Все равно, Эмма.

Клавдия . Ну, просто обезьянья похоть.

Герберт . При новогреческом способе и нежных подмахиваниях все равно, считаете ли вы свою листву в садике. Не стало ли ее меньше, чем было.

Клавдия . Я совершенно вне себя.

Изольда . А я так вся рядом с собой. Я уже не я.

Мнимый Медведь и мнимый Лось начинают лапать женщин и тянуть их в отдельные кабинки. Женщины хихикают и визжат.

Изольда . Стоп! Надо проверить, совпадает ли написанное в объявлении с тем, что вы сейчас делаете!

Клавдия . Глядя на вас, думаешь, что вам, сколько бы вы ни сопели, даже травинку пошевелить не под силу.

Курт . Разве я мог писать о том, чего у меня и в мыслях не было? Ах ты, шлюха! Ты вырываешь из меня мои самые драгоценные воспоминания!

Изольда . Вы напоминаете мне клочок ваты в ухе.

Герберт . Я иду к своей цели, становлюсь реальностью. Вы оживаете, Карина?

Курт . До чего же здесь воздух тяжелый!

Обе женщины кричат одновременно, словно их посадили на кол, но крики их производят скорее комическое впечатление, в них не чувствуется испуга. Это своего рода демонстративные крики боли. В кабинках нечто вроде оргии с хихиканьем и стуком, время от времени из кабинок высовываются и снова исчезают ноги (лапы). В помещение входят люди, одетые, полуодетые или совсем нагишом, заглядывают в кабинки и фотографируют или быстро снимают происходящее на видеокамеры.

Герберт  (тяжело дыша). Сперва неудобная поза, потом только и смотри, чтобы вы в ней оставались.

Изольда  (тоже почти задыхается, как потом и другие). Ты выглядишь как на бумаге, просто шик, а вышло – только пшик. А я то! Сколько ни давлю на тюбик, ничего из него не выходит.

Клавдия . А я все вобрала в себя, ничего не выбросила.

Изольда . Мы подберем горчицу, которую вы вбросили в наше лоно, подберем всю до капельки.

Клавдия . А не попробовать ли тебе делать это телодвижение более целенаправленно?

Герберт . Ой! Сам не знаю, откуда во мне эта тяжесть. Извините!

Курт . Слава богу, моя шерсть помогает мне оставаться неузнанным.

Клавдия . На помощь! Помогите! Медведь!

Изольда . Помогите! Помогите! Живой лось!

Обе кричат одновременно, как и раньше.

Герберт . Я жажду жизни! Дышу в холодные лапы.

Изольда . Подышите лучше в вымытые нами тарелки. Может, к ним что то от нас и приклеилось. На помощь!

Клавдия . С вас станется. Конфузите нас своими вихляниями. На помощь!

Герберт . Сейчас тебе покажется, будто тебя обрызгали из брандспойта!

Изольда . Тогда покажи мне его! Посмотрим, что он собой представляет! Я вся вне себя.

Клавдия . Вы всегда живете в своем зверином домике? Или только летом?

Изольда . И что вы там делаете? Выгляните хоть разок из своей шерсти, тогда поймете, в каком блюде сосуде выращивают культуру.

Клавдия . И вообще – в любой больнице больше всяких культур, чем у вас.

Изольда . Приятного аппетита! На помощь! НА ПОМОЩЬ! Лось, и все еще живой!

Клавдия . Ваше здоровье! На помощь! Живой медведь! До чего же тяжелый зверь!

Изольда . Попробуйте ка посадить на себя медведя! Эта звериная шерсть всего лишь бутафория, прикрывающая то, что живет в вас или, по крайней мере, в вашей одежде, и чем вы хотите нас одарить. Могу ли я оставить ваш дар себе?

Клавдия . Мы не можем часами ждать, когда зверь войдет в нас со своей кровоточащей душой в зубах. А потом, вероятно, останется совсем без души. Он ведь из кого то ее вынул.

Изольда . А нам теперь зашивать дыры в его шкуре.

Клавдия . Ой! На помощь! Настоящий медведь! Да, мы договаривались, но не о том, чтобы он вел себя как человек!

Изольда .