– А как насчет того случая, когда он оставил на валуне свои любимые игрушки, чтобы их смыло в море?

– Просто такой способ избавиться от детских игрушек. Крис, пойми, ты не сможешь сидеть на диване, обняв его, и смотреть мультики про Тома и Джерри, когда Дэвиду будет двадцать.

– Уже понял. Пошли, ужасно есть хочется... Дэвид! Мы идем домой.

Они побрели по берегу, и Крису было приятно, что жена обнимает его рукой за бедро.

– Кстати, как себя чувствует наш инвалид? – спросила она и потерла ему грудь свободной рукой.

У Криса вдруг пересохло горло. Лучше бы она не напоминала.

– Неплохо. Хотя побаливает. Пожалуй, я получил по заслугам – нечего шататься по гребням дюн в темноте.

– С полным брюхом пива. – Она тихо хихикнула. – В следующий раз бери с собой фонарь.

В следующий раз! Как бы не так. Вывихнутая рука и ушибленные ребра были сущей ерундой по сравнению с тем, что он чувствовал в душе. Инстинктивно Крис стер из памяти самое худшее, но иногда у него появлялся какой‑то отсвет воспоминаний, всего лишь отголосок того, с чем ему довелось столкнуться лицом к лицу предыдущей ночью, и тогда казалось, что разум вот‑вот сорвется с якорей и улетит, чтобы укрыться в убежище безумия.

Разумеется, он ничего не рассказал жене. Ничего, кроме приемлемой части случившегося. Мол, случайно грохнулся башкой вниз с дюны двадцатифутовой высоты. И, по счастью, не сломал позвоночник.

Когда воспоминания прошлой ночи начали отступать, Крис стал обдумывать дела, которые назначил себе на сегодня. Почистить аквариум Кларка Кента – вода там в последние дни почему‑то всегда была теплой, да и рыбка выглядела как‑то необычно. А еще он хотел заглянуть в подвал морского форта.

У Криса за спиной заскрипел песок.

– Приготовься к смерти!

Крис обернулся.

– Папа, лови меч!

Дэвид кинул красный меч так сильно, что у Криса заломило кисть, когда он его поймал.

– Осторожней, Дэвид. Не забывай, у папы ушиблена рука.

– Он же легкий, пластмассовый. – Дэвид резко ударил отца мечом по ноге.

– Ой! Ну, я тебе отомщу! – Крис погнался за мальчиком, который, задыхаясь от смеха, бросился к морскому форту. – Отрезай его! – заорал Крис жене, изо всех сил стараясь не хромать. – Пусть ест пирог из песка и водорослей!

– Ну уж нет, – засмеялась Рут. – Деритесь сами, без меня.

Мечи с треском скрестились, и Крис позволил сыну потеснить его к форту, а Рут подбадривала:

– Бей ему по пальцам, Дэвид!

– Эй, ты за кого? – хохотал Крис, отбивая безжалостные удары сына.

– Пойдемте. Прилив начинается. А то нас отрежет.

Приливом уже затопило берег вокруг морского форта, и вода подбиралась к скатам насыпи. У них было предостаточно времени, однако следовало сделать крюк в направлении суши, прежде чем подняться на три‑четыре фута до насыпи, а потом вернуться в морской форт по дорожке, омываемой с обеих сторон волнами.

– Эй! Иди сюда, чудовище! – Они с Дэвидом фехтовали весь обратный путь до форта и даже когда входили в залитый солнцем двор через открытые ворота.

Крис с третьей попытки запрыгнул – в духе Эррола Флинна[11] – на старый деревянный стол возле фургона, на котором они иногда обедали во дворе. Дэвид продолжал фехтовать, с ликованием норовя уязвить лодыжки отца.

– Дэвид, тебе известно, что означает слово «садист»?

– Не‑е‑е... стой смирно, а я ударю.

– Крис... – Рут стояла, озабоченно озираясь.

– Дэвид... Перестань.