Благополучно миновав заросли, школьники, жившие в Юбилейном, сталкивались с очередной проблемой. Перед ними открывалось то, что раньше было большим футбольным полем, а ныне являлось школьным кладбищем. Обилие могил – одни с внушительными гранитными памятниками, другие с крестами, третьи с небольшими плитами, четвёртые просто в виде земляных холмиков, покрытых дёрном, – красноречиво говорило о том, что далеко не каждый школьник доживал до выпускных экзаменов и выдачи аттестата.

На кладбище обитали два вида представлявших опасность существ. Первые – вконец опустившиеся мужчины и женщины без определённого места жительства. Их лежбище располагалось в самом дальнем конце стадиона, среди кустов ирги и барбариса: там была целая деревенька из деревянных ящиков и картонных коробок. Бомжи жили за счёт того, что воровали с могил цветы и венки, а также отбирали у ребятишек учебные принадлежности, завтраки и даже одежду.

Встреча с ними не сулила ничего хорошего, хотя случаев с летальным исходом не помнили даже десятиклассники, тем более что убежать от бомжей не составляло особого труда: все они страдали от целого букета тяжёлых заболеваний, в первую очередь от хронического алкоголизма, вследствие чего передвигались очень медленно. Но всё же попадаться им на глаза не стоило: не раз случалось, что они брали жертву в кольцо и обирали до нитки.

Другими кладбищенскими обитателями, от которых следовало держаться подальше, были зайки. Не знаю, кто дал этим существам такое название, но придумать что то более неподходящее вряд ли возможно. Зайка представлял собой гигантскую, размером с приличного поросёнка, крысу с жёсткой грязно бурой шерстью. В отличие от обыкновенной крысы у зайки были совсем маленькие уши, короткий хвост, а резцы достигали такой длины, что торчали из челюсти вниз не менее чем на пятнадцать сантиметров. Также зайки не обладали проворством своих маленьких сородичей: живущие под землёй и питающиеся трупами и корнями растений, наверху они ходили неторопливо, вразвалку, во время бега неуклюже подпрыгивали, а видели не дальше своего носа. Сообразительностью они тоже не отличались.

Зайки не были бы опасными существами, если бы не одно «но». Прокладывая свои туннели под кладбищем, они разрыхляли почву, и дети неоднократно проваливались в их ходы и галереи. Участь такого ребёнка была предрешена: он начинал что есть мочи вопить, подпрыгивал, судорожно цеплялся за комья земли, которые сразу же рассыпались под его пальцами, и на шум уже через считанные секунды прибегали зайки, обладавшие феноменальным слухом. Огромные жёлтые резцы впивались в горло ученика, вопли переходили в хрип, а затем – в страшное бульканье. Подземные жители подхватывали истекающего кровью бедолагу и уносили в глубь своих мрачных владений, чтобы полакомиться парным мяском самим и покормить своих голодных деток.

Чтобы не быть обобранным бомжами или, что гораздо хуже, сожранным зайками, кладбище стоило обходить по правому краю, с той стороны, где когда то была стометровая беговая дорожка, двигаясь параллельно школьной ограде. Эту ограду из толстых металлических прутьев, заострённых вверху и расположенных так близко, что нельзя было и руку просунуть, увенчивала колючая проволока в несколько рядов. По всему периметру в ограде было только четыре выхода (и, соответственно, входа): один – главные ворота, через которые возвращался домой я; второй – небольшая калитка, в которую ныряли ребята из Юбилейного, в частности, Обухов; о третьем и четвёртом речь пойдёт ниже.

Миновав калитку, каждый, кто шёл данным маршрутом, мог облегчённо вздохнуть: впереди уже не было ничего такого, что с высокой степенью вероятности могло привести если не к гибели, то к тяжёлым увечьям.