Металлические звенья цепи извивались между спицами колеса совсем как змейка.

Когда она снова повернулась к Джонатану, тот шагнул вперед и заключил ее в долгие объятия. Джессика прижалась к его теплой крепкой груди. В полуночный час Джонатан был таким легким, хрупким в невесомости, словно его и не было вовсе. И хотя полночь дарила чудо полета, сам Джонатан в тайный час становился другим.

– Эй, ты как? Все хорошо? – спросил он.

– Конечно. Просто не выспалась. А ты? Неважно выглядишь.

Мальчик пожал плечами.

– Забыл вчера куртку захватить. Перемерз по дороге домой.

– Боже мой… – Она подняла на него глаза. – Совсем забыла…

Она и не подумала, что Джонатану придется идти домой – он редко ходил пешком.

– А ведь такая холодрыга была!..

Он улыбнулся и хохотнул:

– Мне‑то можешь не рассказывать!

Джессика виновато потупилась. Вчера она здорово перепугалась, но хотя бы сидела в тепле. А Джонатану пришлось несколько миль топать по улицам. Она снова посмотрела в его карие глаза и тихо произнесла:

– Знаешь, ты ведь мог бы зайти…

Передняя стеклянная дверь распахнулась под визг ржавых петель.

– Где они?! Вы их не видели?!

Ребята повернулись на крик. Из обветшалого домика появился пожилой мужчина с обветренным лицом и многодневной щетиной. Растопырив пальцы, он дико размахивал руками и таращился на крыльцо, как будто пытался схватить нечто невидимое.

– Смылись!

– Простите, – подала голос Джессика, – а кто… смылся?

– Мои малышки…

Он поднял взгляд и уставился на девочку, прищурившись сквозь белесую пелену в глазах. Паника на его лице сменилась растерянностью, и на подбородке заблестела струйка слюны. Вдоль морщинистых скул топорщились белые кустики бороды, будто лезвие бритвы не доставало до дна старческих расщелин.

– Ничего, пап, я их найду.

Через дверь Джессика четко увидела в Фокусе бледное лицо Рекса в очках. Снова скрипнули ржавые петли, и мальчик ухватил отца за плечо.

– Посиди там, а мы их поищем.

Рекс затащил отца в дом. Тот после уговоров сына перестал орать и только бормотал что‑то себе под нос. Дверь за ними захлопнулась и еще несколько секунд покачивалась на петлях, ударяясь о косяк.

Джессика протянула руку и сжала ладонь Джонатана.

– Кстати, я поблагодарила тебя за то, что ты пришел?

– Я бы запомнил, это точно, – хрипло ответил он.

Вновь послышались шаги, и Джонатан выпустил ее руку.

– Народ, это вы недавно звонили?

Рекс открыл двери и вышел на улицу, щурясь от солнца. Он махнул рукой в сторону трех садовых стульев у края крыльца. На нем было то же неизменное облачение, в каком он изо дня в день появлялся в школе: темные брюки и рубашка с воротничком такого черного цвета, что бледное лицо Рекса будто бы парило в воздухе. Тяжелые ботинки затопали по крыльцу, и металлические цепочки вокруг ног забряцали и заблестели на солнце. Пару дней назад Рекс говорил Джессике, как зовут его ножные браслеты – что‑то вроде «Педантичность» и «Достоверность».

– Да, это я. – Деревянные ступеньки слегка прогнулись под ногами Джессики, когда девочка взобралась на крыльцо.

Она заметила, что Джонатан дождался, пока она поднимется, а потом уже двинулся следом: видно, не хотел испытывать прогнившие доски двойным весом. И он прихрамывал. Что же с ним приключилось по дороге домой?

– Прошу прощения за моего секретаря, – сухо извинился Рекс. – Последнее время он немного не в себе.

– Ну да. Но он сказал, что ты дома. Вот мы и пришли.