Девочка посмотрела на часы.

– Ладно. Но еще пять минут – и мы уходим.

Пока они поднимались по лестнице, Рекс бросал долгие взгляды то направо, то налево. Столько Фокуса, что собственным глазам не веришь.

– Ничего себе…

На верхнем этаже были три пустые спальни, а в самой большой оказался балкон с видом на темную оклахомскую ночь. Мелисса долго смотрела сквозь раздвижную дверь – и кое‑что поняла. Сняв перчатку, она дотронулась ладонью до холодного стекла.

– Знаешь, Рекс, а здесь тепло – в остальных комнатах разве что сосульки не висят, а тут кто‑то оставил обогрев включенным, хотя не потрудился закрыть дверь…

– Только посмотри! – воскликнул Рекс, и комната наполнилась исходящим от него восхищением.

Он вытащил что‑то из стенного шкафа. Это была коробочка с маленькими прямоугольными плитками, которые светились в темноте. Рекс присел на корточки и с грохотом вывалил их на пол. Он раскладывал их по полу. Мелисса узнала знакомый звук: они были деревянные.

– Не знала, что ты увлекаешься домино, – сухо произнесла она.

– Это не домино.

Рекс переворачивал плитки лицевой стороной вверх. Он был без очков – значит, они тоже помечены Фокусом.

Мелисса опустилась рядом с ним на колени и, прищурившись, посмотрела на значки на плитках. Это были витиеватые символы знания, тайный алфавит, который десять тысяч лет использовался для записи истории полуночников.

– Ух ты!

Мысль о том, что кто‑то кроме Рекса может использовать древние знаки, на мгновение лишила ее дара речи.

– Но они не совсем такие, как наши, – пробормотал Рекс. – Похоже на слегка измененный алфавит…

Мелисса ничего не ответила. Она оперлась на пол одной рукой. Девочка чувствовала, как тщательно следопыт изучает символы, и от этого у нее кружилась голова. Его разум выдавал такие горы выкладок, что ее собственные мысли просто расплющивались под этим напором.

– Или некоторые из них я не знаю, – добавил Рекс, копаясь в плитках и поднося их ближе к глазам. – Они обозначают понятия, которые не существуют в нашем знании.

Мелисса отчаянно пыталась загородиться от его мысленного фейерверка.

– Но для чего они нужны, Рекс?

От этого вопроса его мозг еще немного покрутился и встал.

– Не знаю.

Она вспомнила о манекенах, которых они часто находили у Змеиной ямы. Они стояли, застыв, глядя на груды камней, которые, по легенде, в полночь начинают двигаться. (Конечно, иногда Мелисса сама их сдвигала, так, ради забавы или чтобы попугать идиотов, нарушавших границы полуночи.)

– Может, кто‑то с помощью этих знаков общается с темняками? – предположила она.

– В этом нет смысла. Темняки ненавидят знаки и символы, любые письмена. Как раз это «новое» изобретение отпугивало их десять тысяч лет назад, как математика, огонь и металл.

– Рекс, ты же без очков.

– Я – что?… – Он поднес ладонь к лицу.

Мелисса поняла, что Рекс на минуту забыл, что на нем нет толстых линз. Дом находился в таком Фокусе, что следопыт и так все отчетливо видел.

– Значит, темняки к ним тоже прикасались, – пробубнил он, и несколько косточек «домино» выскользнули из его пальцев. – Но как?

– Рекс… – сказала Мелисса, почуяв, что в кричащее возбуждение Рекса вновь проник знакомый оттенок. – Который час?

Он взглянул на часы.

– Ты права. Надо уходить отсюда. Я только возьму парочку…

– Рекс!

Ее волновала вовсе не надвигавшаяся полночь. Нечто такое она чувствовала и раньше, и оно теперь снова неслось к ним.