А кто при чем? – поинтересовалась я.

  Конечно, мама,   ответила она так быстро и уверенно, как только смогла. – Наверное, так судьбе было угодно, чтобы мы встретились… после. После того, как твоего отца не станет. Чтобы ты не осталась одна.

Я промолчала. Не потому, что мне нечего было сказать, ответить ей, мне просто не хотелось. И чтобы как то перевести разговор на другую тему, я схватилась за бокал с вином, которое нам успели принести. Подняла его, улыбнулась сначала матери, потом сестре. И сказала:

  Давайте выпьем. Я очень рада, что с вами познакомилась. В моей жизни очень многое прояснилось.

Мы чокнулись, я продолжала улыбаться, сделала два больших глотка вина и поставила бокал обратно на стол.

Вино было невкусное. Как и весь этот вечер.

ГЛАВА 7

Утром Пал Палыч застал меня в невеселых раздумьях. Он появился в моем номере достаточно рано, и явно не ожидал увидеть меня в гостиной, сидящей в кресле у окна и глядящей вдаль.

  Ты уже не спишь? – спросил он.

Я голову повернула, посмотрела на него.

  Кровать неудобная,   ответила я. – Не спалось.

Рыков недоверчиво усмехнулся. Буркнул:

  Конечно. Заказать тебе завтрак?

  Я уже попросила принести кофе. – Вздохнула. – Обслуживание начинается с восьми утра.

Мы вместе с ним посмотрели на часы. До восьми оставалось еще полчаса, даже чуть больше.

  Понятно,   проговорил мой охранник. Прошёл в комнату и устроился в таком же, как и я, кресле, только чуть поодаль. Вытянул ноги, сложил руки на животе. На меня смотрел, а я снова смотрела вдаль.

  Что думаешь? – задал он дурацкий вопрос. Не утро, а череда вопросов, ей богу.

  Думаю,   согласилась я. – Думаю, что со мной что то не так.

  Почему это? – переспросил Пал Палыч, и его тон отдавал какой то обидой, за меня же.

Я пожала плечами.

  Во мне нет радости,   призналась я. – В том смысле, что от встречи с мамой. Она ведь должна быть, радость эта, да, дядя Паша?

  По моему, ты слишком много ждала от этой встречи,   сказал он. – А я тебя предупреждал. И Лысовский тебя предупреждал. Чтобы ты не строила воздушных замков.

Я кивнула, соглашаясь.

  Да. – Но тут же принялась развивать свою мысль:   Но дело же совсем не в этом. Не в том, какой она человек, почему так получилось и так далее. Дело же во мне.

  А что с тобой не так?

  Я не чувствую радости,   повторила я настойчиво. – Человек должен радоваться тому, что у него есть мама. И сестра. Что он не один в целом мире. А я не рада. – Я к нему повернулась. – Я вчера весь вечер их слушала, за ними наблюдала, и каждую минуту понимала, что мы очень разные. Что я не согласна, что я недовольна, что я готова начать спорить с каждым их словом. Сдерживала себя, но очень хотелось не согласиться с тем или иным.

  Взяла бы и не согласилась.

Я глаза опустила.

  Мне кажется, что это нечестно. У меня было куда больше возможностей в этой жизни что то узнать, что то увидеть, а чего то, например, наоборот не знать и не видеть, чего то плохого и недостойного. Потому что папа сделал для меня все возможное и невозможное. А мама… она его ненавидит,   произнесла я это вслух. – Она не говорит этого открыто, но я чувствую это: в её словах, в её интонации, в её злости на него.

  Да,   недобро хмыкнул Рыков. – Она его предала, а виноват, судя по всему, он. Потому что лишил её благосостояния.

Я снова отвернулась, захотелось в очередной раз вздохнуть.