– Я слышала – у нас гости. Проходите, я получила приказание пропускать вас беспрепятственно.

Билли с удивлением посмотрела на женщину. А по чему бы и нет, черт побери?

Дверь за ее спиной закрылась.

* * *

Уилкс смыл с тела пену, радуясь ощущению горячей воды на коже. Они, конечно же, сидят по уши в дерьме, но надо принимать вещи такими, каковы они есть.

Когда капрал впервые отправлялся на родину чужих, он уже приготовился к тому, что станет взращивать в себе зародыши этих тварей. И с того самого времени он постоянно чувствовал опасность. Кроме того, он мог умереть еще тогда, когда впервые столкнулся с этими ублюдками на Риме много лет тому назад. Просто чудо, что он остался в живых.

Долгие годы он пытался спрятаться и от чудовищ, и от кошмаров, которые, раз поселившись в его сознании, уже не уходили. А все это, надо признаться, дело малоприятное. Разумеется, Уилкс был готов убраться с этого света. Совершить Большой Прыжок и исчезнуть. Но только уж если этому суждено случиться, то он не уйдет прежде, чем не смешает здесь все с дерьмом. Да, он, Уилкс, отправил к чертовой матери планету чужих, но этого мало. Он остался жив, хотя совершенно непонятно, что за сила хранит его. Ладно бы он был верующим. Но Уилкс плевал на все религии и тем не менее чувствовал, что его ведет по жизни какая‑то высшая сила. Он оказался слишком везучим, словно кто‑то постоянно присматривал за ним, оберегая. На самом же деле он давным‑давно устал и хотел послать всех и вся подальше. Но не мог. Казалось, что именно на нем лежит вся ответственность за это небольшое, но трудное дельце – уничтожение чудовищ, едва не уничтоживших человечество.

Нелегко это сознавать, да никто и не ожидает, чтобы Вселенную спас один десантник с проломленной головой и телом, напичканным всякой дрянью. Однако Уилкс чувствовал, что у него в жизни есть только одно предназначение – спасение человечества.

Дьявольщина. Он и сам‑то плавать не умеет как следует в этом непонятном мире. И только бродит наугад по мерзкой Вселенной...

* * *

Старик был белобородым, его левая рука – грубо забинтованной от запястья до локтя, а одежда – грязной и рваной. Темная засаленная бейсбольная кепка, глубоко надвинутая на голову, скрывала остатки волос. Рядом с ним лежало старинное ружье, отливающее голубоватой сталью и отсвечивающее деревянным прикладом, отполированным годами. Старое, прямо‑таки старомодное оружие, многие сотни лет тому назад служившее для охоты на зверей. Тогда люди охотились для забавы – не ради выживания.

Старик сидел, скрестив ноги, откинувшись на кучу потертой, в основном сломанной мебели и какого‑то строительного материала. Перед ним горел маленький костер, отблески которого раскрашивали лицо старика желто‑оранжевым цветом.

Сбоку к нему притулилась девочка лет шести, с грязным личиком и длинными спутанными волосами.

– Сюда идут Воздушные Сэмми, – вдруг сказал старик и, вытащив из кармана какой‑то пузырек, высыпал из него в костер некую пудру. Пламя взвилось, заполыхав ярким сине‑зеленым светом. – Надеюсь, эти ублюдки включили свою светоулавливающую аппаратуру?

Высоко в ночном небе заиграли отблески, красные и зеленые на фоне тумана, большей частью состоящего из дыма. Постепенно нарастал шум моторов.

– А они увидят нас, дядя? – спросила девочка.

– Надеюсь, моя хорошая, – ответил он, махнув рукой на синеватое пламя.

С левого крыла реактивного самолета слетела огненная стрела, за ней последовали другие. Подобно метеоритам, снаряды, вырвавшись на волю, сразу же умирали, (расцветая яркой вспышкой огня, раскалываясь сухим трескучим грохотом.

– Проклятые, тупые, пустые головы, – бурчал старик, а маленькая девочка лишь плотней зажимала уши от все приближающегося грома разрывов.