Кар опустил голову. Если бы врагами императора были одни только жрецы!

– Эри, я должен многое тебе рассказать. Империи грозит беда. Но сначала…

Он посмотрел вверх, и грифон обрушился с неба, чуть не проломив крышу.

Эриан отступил, хватаясь за меч.

– Не бойся, – только и успел сказать Кар, прежде чем вихрь грифоньих ласк смял его, скрыв от глаз императора. Словно гигантский кот, вздумавший обнимать мышь, Ветер кружился и падал на спину, вскакивал, отпуская и снова хватая Кара. Наконец, полузадушенный, тот вырвался из цепких объятий зверя.

– Хватит, Ветер! Так ты сам меня убьешь!

«Никогда, – возразил грифон. – Я не могу тебя убить, ты – мой».

Кар засмеялся, подбирая разорванный когтями плащ.

– Ветер, поприветствуй императора Эриана, моего брата и господина.

«Он тебе помог. Ты больше не боишься».

– Верно, мой мудрый грифон.

Кар почувствовал, как замерло сердце Эриана, когда оживший кошмар из легенд вежливо коснулся клювом его волос. Но император не дрогнул.

– Если ты друг моего брата, – сказал он, глядя в черный с искрами глаз, – я счастлив предложить тебе свою дружбу и покровительство.

Огромный грифон возвышался над человеком, способный убить одним ударом клюва. Но слова императора звучали серьезно.

«Он тебя любит, – сказал грифон Кару. – Он мне нравится».

– Ветер говорит, ты ему нравишься, – с усмешкой объяснил Кар. – До сих пор такой похвалы удостоились лишь двое: ты, да еще одна любопытная девчонка.

– Выходит, ты стал настоящим колдуном?

– Да.

– Мой брат – колдун, – тихо произнес император. – Воистину, чего мне теперь страшиться?

– Нам есть чего страшиться, Эри. Когда твои предки истребляли колдунов, умерли не все. И теперь…

Брошенный меч одиноко валялся в стороне. Кар поднял его. Обернулся к императору.

– Если ты вернул мне оружие, может быть, отдашь и ножны?

– Конечно, – Эриан со смехом принялся отцеплять их. – Я обо всем забыл от радости!

– Я тоже рад, Эри, я счастлив. Как будто не было всех этих лет, когда я творил такое, что ты отвернулся бы от меня, если бы знал. Но…

– Я никогда не отвернусь от тебя, – перебил император. – О какой беде ты говорил?

– Слушай…

Грифон растянулся на крыше дворца, как усталый и довольный кот. Глаза его закрылись: с момента пленения Кара Ветер не ел и не спал. Быстротечная ночь торопилась к рассвету, ни магия Кара, ни власть императора не могли задержать ее. Устроившись между грифоньих лап, они говорили так, словно горячностью слов могли восполнить разлуку прошедшую или отсрочить разлуку грядущую. Аггарские племена, блудные объятья герцогини Тосской, магия, жертвенный нож в недрогнувших руках, кровь в серебряных чашах, смерть, готовая обрушиться на Империю – ни один жрец не примет подобную исповедь. Эриан принял. Его прощение возродило Кара. Закончив, он склонил голову – счастливый, странно опустошенный. Не боящийся теперь ничего.

– Что ты намерен делать? – спросил Эриан.