– Ты меня не пугай! Не пугай! – крикнул генерал. – Пугать он меня, понимаешь, надумал!

В курительную заглянул милицейский полковник:

– Товарищ генерал, можно вас?

Генерал вышел. Вернулся через час. Выложил на стол ключи от «Мерседеса» и техпаспорт, мягко укорил:

– Неправильно ты держишь себя со мной, Петрович. Так себя с друзьями не держат. Но я не обижаюсь. Понимаю, стресс. Уладим эту историю. На твое счастье, ваш разговор с Буровым записывался. Я сейчас просмотрел пленку. Там одно место плохое. Получается, что твой Николай вступился за тебя.

– Вырежи это место, – бросил Мамаев.

– Тогда будет непонятно, с чего он вдруг начал стрелять.

– Все понятно. Увидел деньги, ошалел, решить ограбить.

– Годится, – подумав, кивнул генерал. – Версия: попытка вооруженного ограбления. Николай подтвердит?

– Куда ему деться? Намекнем через адвоката, что это посоветовал я. Все подтвердит.

– Годится, – повторил генерал. – Так и сделаем. Там твой Тюрин крутится...

– Тюрин? – неприятно удивился Мамаев. – Как он сюда просочился?

– Тюрин куда угодно просочится. Не хочешь увидеть его?

– Нет.

– Может, что‑нибудь ему передать?

– Нет! А впрочем... Скажи ему по секрету, что меня задержали по подозрению в причастности. И что я буду сидеть у вас на Петровке.

– Зачем тебе это?

– Не вникай!

– Как скажешь. На Петровку тебе все равно придется проехать. Сам понимаешь: свидетель. Дашь показания.

* * *

Только в пятом часу закончились милицейские формальности. Сначала отсматривали пленку и допрашивали Мамаева в следственной части ГУВД, потом приехал важняк из генпрокуратуры, процедура повторилась. Мамаев не высказывал никакого недовольства задержками. На Петровке он чувствовал себя защищенным. Он боялся выйти за проходную и остаться один на один с опасностью, которая могла грозить из‑за любого угла.

Когда все протоколы были подписаны, Мамаев пригласил генерала пообедать в «Арагви». Все по той же причине: чтобы не оставаться одному. Тот охотно согласился. Как всегда, много ел, много пил, много говорил, удивлялся, что Мамаев почти ничего не ест, уверял, что все будет улажено, не о чем беспокоиться.

Когда на улице стало темнеть, Мамаев отозвал официанта в сторону, расплатился за обед, дал щедрые чаевые и попросил вывести его из ресторана через кухню. Прячась за баками с отходами, внимательно осмотрелся. Ничего подозрительного не обнаружилось. Он поймал такси и велел отвезти себя к Народному банку. «Мерседес» стоял в переулке у служебного хода. Охранник подозрительно посмотрел на Мамаева, двинулся было к нему, но увидел, как тот нажал кнопку на брелоке, отключая сигнализацию, и вернулся на место.

На Истру Мамаев хотел ехать на частнике, но ему нужно было взять кое‑что из «мерса». Это была граната Ф‑1, «лимонка», которую Николай хранил в специально сделанном углублении снизу в водительском кресле. «Лимонку» Николай привез из подмосковной воинской части. Прапор, который продал ему «Винторез», заломил за него прилично, уступать не хотел и дал впридачу «лимонку», чтобы покупатель не чувствовал себя совсем уж в проигрыше. Мамаев рассвирепел и приказал выкинуть «лимонку», но Николай уперся и в конце концов убедил шефа, что в случае чего она не помешает, а ментовского обыска можно не опасаться, так как «мерс» Мамаева был с правительственными номерами. Сейчас «лимонка» могла пригодиться.