Довольные и веселые грузчики появились только через четверть часа. Судя по заговорщическому шепоту, они подобрали-таки к бочке пробку и пометили дырявый сосуд крестиком, чтобы скрасить путешествие до Белории. А уж там можно «обнаружить», что им подсунули бракованную бочку и часть вина «расплескалась по трюму».

Эта ходка оказалась последней, так что с тюками все равно ничего бы не вышло. Груз громко и дотошно пересчитали, сверяясь со списком, крышка трюма захлопнулась, и нас окутала непроглядная темнота.

— Повезло, — довольно прошептал брат. — Портовых рабочих не нанимали, сами все затащили. Иначе за погрузкой следил бы кто-нибудь. Ну, теперь можно расслабиться! До белорского порта сюда вряд ли кто заглянет.

Баба с блаженным вздохом откинулась на бочку, заложив руки за голову.

— Надо будет попозже пошарить тут, поискать что-нибудь мягонькое.

Мне бы его нервы!

— А если те пьяницы ночью придут сюда с фонарем и нас заметят?

— И что они сделают? Корабль развернут?

— Ну, побьют… — Я тактично умолчала, что еще могут сделать обозленные мореходы с двумя женщинами.

Брат лениво отмахнулся:

— Скажи еще — за борт выкинут. Я покажу пульсар, ты покажешь перстень, и дело в колпаке. Мы же все равно уже на борту, верно? Так почему бы не подвезти хороших людей за отличные деньги?

Корабль вздрогнул. Плеск под днищем усилился, вверху что-то заскрежетало и захлопало.

— Отчалили, — обрадовался Дар. — Только смотри, Ринка, если тебя опять укачает…

Но укачать меня не успело. Спустя каких-то пять минут беготня вверху возобновилась, сопровождаясь встревоженными, а то и откровенно паническими криками:

— Идет!

— Точно?!

— Чего ему надо-то?

— Может, не к нам?

— Так ведь больше в заливе никого!

И самый зычный, явно капитанский, рык:

— Обыскать корабль!

Мы испуганно переглянулись, и в ту же секунду крышка трюма распахнулась. Квадратный проем живо напомнил мне икону: веночек из четырех рож в факельном ореоле. Вот только выражение на «ликах» было далеко не благостным.

Приметив шебуршание в углу, мореходы лавиной скатились с лестницы. Двое тут же заломили Дару руки и, не обращая внимания на его гневные вопли, поволокли к выходу. Третий сгреб меня за шиворот, а четвертый попытался содрать шаль, чтобы получше разглядеть добычу.

— Не смейте, — завизжала я, зажимая лицо ладонями, — я старая больная…

— Оспой! — услужливо вставил Дар.

— …женщина!

Мореход мигом оставил шаль в покое, но хватка на шивороте только окрепла. Я еле успевала перебирать ногами, чтобы не биться ими о ступеньки.

На палубе возле входа в трюм уже собралась вся команда. При виде нас люди слаженно выдохнули и загомонили. Некоторые крестились, другие так же облегченно бранились.

— Далеко еще?

— Версты полторы будет.

— В последнюю минуту успели!

— А вы ныли: дорого, дорого! Кабы не гномья труба, мы б его только на выходе из залива заметили!

На что они там то и дело оглядываются, я не поняла: нас грубо швырнули в центр круга, как двух червяков в куриную кормушку. Рослый петух, тьфу, кудрегрудый мужчина в закатанных до колен штанах василиском уставился на нас сверху вниз.

— Больше никого нет?

— Вроде нет, капитан! Гришак на всякий случай бочки простукивает, но я и так вижу: нераскупоренные. Проскочили, видать, пока ребята в доке были.

— Вот же гадины! — с чувством сказал капитан.