|
--Мне неприятно, когда я дотрагиваюсь до животных. Он сделал попытку улыбнуться. Но Дезире упрекнула его в трусости. -- Вот так-так! А мои утки? А гуси? А индюшки? Что бы ты делал, если бы тебе пришлось за всеми за ними ухаживать?.. Уж до чего они грязны, утки! Слышишь, как они бьют клювами по воде? А когда ныряют, виден только хвост, вроде кегли, прямой-прямой... С гусями да индюшками тоже не так-то просто управиться. Ах, до чего забавно, когда они вышагивают: одни совсем белые, другие совсем черные, и у всех длинные шеи. Точно кавалеры и дамы... Им пальца в рот не клади! Отхватят, оглянуться не успеешь... А мне они пальцы целуют, видишь? Ее слова были прерваны радостным блеянием козы, которая наконец одолела припертую дверь конюшни. Прыжок, другой -- и животное было уже рядом с Дезире, опустилось на передние ноги и ласково терлось рогами о ее платье. Священнику померещилось что-то дьявольское в остроконечной бородке и раскосых глазах козы. Но Дезире обвила шею козочки руками, поцеловала ее в голову и побежала с ней рядом, толкуя, что станет ее сосать. Она, мол, делает это частенько. Захочется ей здесь пить --ляжет в конюшне и сосет козье вымя. -- Погляди, как у нее много молока: полным-полно! -- И она приподняла огромное вымя животного. Аббат отвел глаза, точно ему показали нечто непристойное. Ему припомнилось, что в Плассане, в монастыре св. Сатюрнена, он видел на стене каменное изображение козы, блудодействовавшей с монахом. Вообще козы, от которых пахло козлом, капризные и упрямые, точно барышни, протягивающие свои отвислые сосцы каждому встречному и поперечному, представлялись ему настоящими исчадиями ада, источающими похоть. Сестра его добилась позволения держать козу лишь после долгих, настоятельных просьб. Когда аббат приходил сюда, он старательно избегал всякого прикосновения к шелковистой шерсти животного и защищал свою рясу от его рогов. -- Ладно, я отпущу тебя на свободу,-- сказала Дезире, заметив возраставшее беспокойство брата.-- Но прежде мне надо тебе еще кое-что показать... Обещай на меня не сердиться, хорошо? Я тебе ничего не говорила, ты бы не захотел... Если б ты только знал, как я рада! И она с умоляющим видом сложила руки и опустила голову брату на плечо. -- Еще какая-нибудь глупость? -- пробормотал он не в силах удержаться от улыбки. -- Так ты обещаешь, скажи? -- продолжала она, и глаза ее заблестели от удовольствия.-- Ты не рассердишься?.. Он такой хорошенький! Она побежала и открыла низкую калиточку под навесом. На двор выбежал поросенок. -- О, мой херувимчик!--в восторге восклицала она при виде того, как он поскакал. |
