– Ему лет четырнадцать, – хмуро сказал Троеву десантник. – На кой черт ему эта война? И ведь знал, на что идет. Сидел с таким боезапасом, весь дом разнесло…

    Отвернувшись от брезента, он добавил:

    – Не дай Бог во сне увидеть…

    Троев не ответил. Он смотрел на маленький металлический значок, когда-то золотистый, а теперь темно-бронзовый. Приколотый к отвороту куртки, он казался недогоревшим язычком пламени. Выдавленные буквы скорее угадывались, чем читались. «Рону, чемпиону школы по плаванию».

    Медленно, но неотвратимо, словно на плечи ему легла тяжесть целого мира, Ян склонился над брезентом.

    Никогда больше он не взберется на льдистые пики Диких гор. Никогда не проплывет по Сухой реке, никогда не встретит утро на Вечерних холмах. Никогда не пройдет по Стеклянному лесу, звенящему под порывами ветра.

    Только во сне можно дружить с теми, кого ты убил. Только во сне можно победить в проигранном споре.

    – Мне некуда больше бежать, Рон, – прошептал Троев. – Я такой же трус, как и ты. Мне будет слишком страшно за вас, если я вернусь в Дом.

    Капитан Ян Троев по-прежнему служит в Десантном Корпусе. Его бригаду перебрасывают с планеты на планету – и она действует столь же успешно, как раньше. Разве что проявляет меньше инициативы – да и неудивительно, ведь капитан Ян Троев ходит теперь с глазами мутными и стеклянными от выпитого снотворного. Он принимает таблетки каждый вечер, в такой дозе, которую молодой и циничный полковой врач назвал «полусмертельной». Может, он и прав, но на медицинские советы Троев не реагирует. Он говорит, что проиграл какой-то спор, и продолжает принимать лекарство – в один и тот же час, каждый вечер, перед сном, в котором капитану Яну Троеву больше нет места.

    * * *

    Иногда рассказы пишутся долго, но чаще все-таки на одном дыхании, влет. Рассказ «Поезд в Теплый Край» писался именно так. Наверное, это самый страшный из написанных мной рассказов. Возможно, это самый лучший мой рассказ. Но я не мог раньше и не смогу сейчас объяснить, как и почему он был написан. Рассказ пришел сам, я лишь посредник между текстом и Вами. Посредник и наблюдатель. Меня там не было.

    Только знаете, там было очень холодно…

    Поезд в теплый край

    1. Купе

    – Идет дождь, – сказала жена. – Дождь…

    Тихо, почти равнодушно Она давно говорила таким тоном. С той минуты на пропахшем мазутом перроне, когда стало ясно – дети не успевают. И даже если они пробились на площадь между вокзалами – никакая сила не пронесет их сквозь клокочущий людской водоворот. Здесь, на узком пространстве между стенами, рельсами, оцепленными охраной поездами, все метались и метались не доставшие билета. Когда-то люди, теперь просто – остающиеся. Временами кто-нибудь, не то с отчаяния, не то в слепой вере в удачу, бросался к поездам: зелено-серым, теплым, несущим в себе движение и надежду… Били автоматные очереди, и толпа на мгновение отступала. Потом по вокзальному радио объявили, что пустят газ, но толпа словно не слышала, не понимала… Он втащил жену в тамбур, в очередной раз показал проводнице билеты. И они скрылись в келейном уюте четырехместного купе. Два места пустовали, и драгоценные билеты мятыми бумажками валялись на углу откидного столика. А за окном поезда уже бесновались, растирая слезящиеся глаза, оставшиеся. В неизбежные щели подтекал Си-Эс, и они с женой торопливо лили на носовые платки припасенную минералку, прикрывали лицо жалкими самодельными респираторами.