Поезд стоял уже полчаса. Временами гудел тепловоз, вагоны подергивались, но оставались на месте. Он пил остывший чай, пытался листать захваченную в дорогу книжку… Бесполезно. Тревога не проходила, и поезд оставался на месте. Жена делала вид, что спит. На всякий случай привык считать, что она лишь притворяется спящей.

    Дверь приоткрылась, заглянула проводница. Как всегда, слегка пьяная и веселая. Наверное, ей тоже было непросто устроиться на поезд в Теплый Край.

    – Проверка идет, – быстро сказала она. – Местная выдумка… Охрана решила не вмешиваться.

    – Что проверяют-то? – с внезапным томительным предчувствием спросил он.

    – Билеты. И наличие свободных мест. – Она посмотрела на две незастеленные полки так, словно впервые их увидела. – За сокрытие свободных мест высаживают из поезда.

    – У нас есть билеты. На все четыре места, – зло, негодующе отозвалась со своей полки жена.

    – Не важно. Должны быть и пассажиры. У вас два взрослых и два детских места. Выпутывайтесь.

    – Дверь закрой! – крикнула жена. И повернулась к нему, молча, ожидающе. За окном уже не было дождевых струй. Кружилась какая-то скользкая белесая морось, пародия на снег, тот, настоящий, что уже трое суток догонял поезд.

    – Я сейчас, – глухо сказал он. Сгреб со столика билеты – свой и два детских.

    – Другого выхода нет? – с ноткой интереса спросила жена. Он не ответил. Шагнул в коридор, осмотрелся. Все купе были закрыты, проверка еще не дошла до вагона. Из-за соседней двери тихо доносилась музыка. Глюк, почему-то решил он. И оборвал себя: какой, к черту, Глюк, ты никогда не разбирался в классике… Надо спешить.

    Автоматчик в тамбуре выпустил его без вопросов, лишь мельком взглянул на билеты в руках. Маленькие оранжевые квадратики, пропуск в Теплый Край.

    За редкой цепью автоматчиков, перемешанных с местными охранниками, в чужой форме, с незнакомым оружием – стояли люди. Совсем немного – видимо, допуск к вокзалу тоже был ограничен.

    Он прошел вдоль поезда, невольно стараясь держаться ближе к автоматчикам. И увидел тех, кого искал: женщин с детьми. Стоявших обособленно, своей маленькой группой, еще более молчаливой и неподвижной, чем остальные.

    Женщина в длинном теплом пальто молча, смотрела, как он подходит. На черном меховом воротнике куртки лежали снежинки. Рядом, чем-то неуловимо копируя ее, стояли двое мальчишек в серых куртках-пуховиках.

    – У меня два детских билета, – сказал он. – Два.

    Женщины вокруг задвигались, и он снова повторил, чуть пятясь к солдатам:

    – Два билета!

    – Что? – спросила женщина в пальто. Не «сколько», а именно «что» – деньги давно утратили цену.

    – Ничего, – ответил он, с удивлением отмечая восторг от собственного могущества. – Ничего не надо. Мои отстали… – Горло вдруг перехватило, и он замолчал. Потом добавил, тише: – Я их провезу.

    Женщина смотрела ему в лицо. Потом спросила, и он поразился вопросу: она еще имела смелость чего-то требовать!

    – Вы обещаете?

    – Да. – Он оглянулся на поезд. – Быстрее, там билетный контроль.