– материал, сами знаете, вечный. Ну что ж, как сказал мухе паучок, милости прошу ко мне в гости!

Мы поднялись на крыльцо.

Над дверью был изображен не обычный логотип подобных заведений – меняльных лавок, ломбардов и т.п. – три золотых шара, считавшиеся тремя «руками» семейства Медичи, а на самом деле изобретение менял и ростовщиков, имеющее целью привлечь внимание клиентов. Нет, данный символ скорее являл собой некую фантастическую экстраполяцию: три золотые восьмерки, расположенные горизонтально, – тройной символ бесконечности. Изящная композиция. А девиз был Res Ullus – Все Что Угодно.

– Окаменевшее эбеновое дерево, – молвил Адам, постучав по двери костяшками пальцев. – Тоже вечный материал. – Он дернул за ручку, и дверь поехала вбок.

– И никаких замков?

– Открыто днем и ночью! Для всех желающих. Те, кто за мной наблюдают, хотят видеть мою реакцию на каждого, кто здесь появляется. Возможно, так им легче разобраться в моей умноженной на четыре сущности. Именно поэтому они и устроили мне террариум в виде меняльной лавки. Это же универсальный перекресток всех дорог и путей.

– Вас, должно быть, не раз пытались ограбить?

– Ни разу! Воришки, видно, считают, что здесь штаб‑квартира мафии, и побаиваются даже поблизости появляться. А жаль. Впрочем, не так давно – уже в ваше время – эти придурки‑террористы попытались забросать мой дом бомбами, хотя кирпичам из алмазной крошки и эбеновому дереву их бомбы нипочем. Бог знает, что они после столь неудачных покушений могли обо мне подумать…

Прихожая была очень симпатичная, с разнообразной формы вешалками – для шляп, для пальто и для всего прочего; там, например, стояло огромное бронзовое ведро, из которого торчали трости и разноцветные зонты от дождя и от солнца, по всей верятности, забытые посетителями. Адам провел меня в гигантских размеров гостиную или приемную, убранную так роскошно, что хранители музеев и торговцы предметами искусства просто позеленели бы от зависти. Изысканная редкая мебель, дивные светильники, роскошные книги, гравюры и картины, хрусталь ручной работы, масса всяких безделушек – настоящих произведений искусства. Там стояли старинные клавикорды, а на полу лежал старинный обюссонский пестрый ковер плоскостного плетения 20х30. Деревянные панели стен были обиты плотной льняной материей, а на верхние этажи вела потрясающего литья чугунная лестница. Вокруг также было немало совершенно не понятных мне предметов, как бы пришедших из далекого будущего; во всяком случае, в мое время такое явно еще не было ни изобретено, ни сделано… Но самое главное!.. Посреди комнаты стояла женщина немыслимой красоты!

Великолепные блестящие черные волосы, чуть заостренное книзу лицо, тонкие черты, крошечные ушки – вот что я успел заметить сразу. И еще глаза

– золотистые, огромные, чуть удлиненные к вискам… Она смотрела на меня совершенно спокойно и ни разу не моргнула. Ее дивные глаза были так широко расставлены, что она, по‑моему, могла видеть и позади себя. Меж тонких губ красавицы то и дело мелькал кончик языка – видимо, от волнения она их все время облизывала. Кожа у нее была смуглая, как у квартеронки, и странно поблескивала – так поблескивают в горной породе чешуйки слюды.

– Это Альф, мой новый приятель, – сообщил Мазер, когда женщина двинулась нам навстречу. – Альф, это моя няня.

– Няня?!

– Ну да, – кивнул он, – я ведь еще ребенок.

– Но… я не… Нет, это уж слишком! А у вашей няни есть имя?

– Я зову ее Медуза.

– Медуза? Господи!

– А что?

– Вы, должно быть, шутите!

– Конечно! – Рыжий снова засмеялся‑замурлыкал.