|
Однако я выкручивал ногу влево, точно в моих руках был руль от автомашины. Тогда он вытянул правую руку, откинулся назад и, коснувшись спиной пола, оттолкнулся рукой и сам повернулся всем телом вдоль вертикальной оси, используя крутящий момент. Я еще сильнее стиснул руки и снова стал выкручивать его ногу. На этот раз он проделал то же самое вращение левой рукой. Я еще несколько раз крутанул его ногу, но реакция была та же. Мне было совершенно не интересно, где именно он научился этим приемам, – а может, был просто достаточно талантлив, чтобы самому изобрести их по ходу дела. Мне‑то они были известны под разными названиями – ведь их применяли различные народы в самые различные исторические периоды.
И тут Адам улыбнулся мне. Я выпрямился, и он перестал скалиться, поскольку я закрутил его ногу еще сильнее. Вскоре он вращался вокруг меня на расстоянии вытянутой руки, точно был моим спутником. – Почему ты напал на меня, Адам? – спросил я. – Ты и сам знаешь почему… теперь знаешь, – откликнулся он. – Ничего я не знаю! – возразил я. – У меня, конечно, есть кое‑какие подозрения, но я абсолютно ни в чем не уверен. Лучше скажи сам. – Черта с два! Я из тех, кто любит поиграть со своей добычей! Я отпустил его. Пришлось самому несколько раз повернуться, прежде чем удалось затормозить. Он весь подобрался по‑кошачьи, и теперь движения его были не поступательными, а вращательными; казалось, он в любую минуту готов прыгнуть и приземлиться на ноги или на руки, а потом снова прыгнуть – на меня. Он прыгнул, но мне удалось его отшвырнуть, и он ударился прямо об одного из клонов, висевших на крюках, после чего они один за другим стали срываться с крюков и попадали прямо на него. У меня не было ни малейшего желания откапывать его из‑под этой кучи малы. Я некоторое время постоял молча, потом крикнул: – Сладить с тобой действительно непросто, признаю. У тебя замечательная координация движений. Слушай, пусть это будет ничья. У нас ведь есть о чем поговорить и без драки. Я услышал, как он там злобно плюется. Потом он выбрался из‑под груды клонов, таща за собой одного из них – вандала, по‑моему. Внезапно вокруг него появилась целая стая половых органов – человеческих и нечеловеческих, – которые кольцом вились в танце и распевали: «Уходи, Смерть, уходи!» Адам оторвал вандалу правую руку и швырнул ею в меня. Я руку поймал и швырнул обратно. Но он уже успел открутить вандалу голову, и этот снаряд тоже летел в меня. Честно говоря, довольно обескураживающее ощущение, когда в тебя летит твоя собственная голова – так сказать, са‑put decapitatum'. Адам поймал брошенную мною руку и еще что‑то оторвал от тела бедняги ванда– ' Голова, отсеченная от тела (лат.).
ла, а круг пляшущих органов вокруг него пополнила неровная вереница лилипутов обоих полов. Лилипуты спотыкались, как зомби, и по внешнему виду каждого из них легко можно было понять, от чего именно он умер. Из их тел торчали ножи, шеи были перетянуты удавками; многие были буквально изрешечены пулями; некоторые же оказались отталкивающего вида утопленниками, неестественно бледными и распухшими. Лилипуты тоже двигались по кругу, но в направлении, противоположном танцующим половым органам, и чуть ниже. Все это напоминало цепочки нот в скрипичном и басовом ключах. Адам между тем выдрал из тела несчастного вандала горсть внутренностей и швырнул ими в меня. И тут пошел кровавый дождь. Я отбежал в сторонку и крикнул ему: – Хватит тебе! Ведь это даже не мой клон! И мне совершенно безразлично, будешь ты его дальше потрошить или нет. Он бросил останки вандала через плечо – куда‑то в сторону прохода между полями сингулярности – где останки и исчезли. – И зачем ты так грубо врешь? – спросил он. |
