— Ты всегда была смелее меня, — признала Саша, стараясь за твёрдостью в голосе скрыть боль. — Как я теперь понимаю — даже в тот момент, когда смелость понадобилась для того, чтобы переступить через наше прошлое во имя своего будущего.

Она не хотела, чтобы это прозвучало настолько обвиняюще и жестоко. Хотя, с другой стороны — хотела. Но Рейчел стойко выдержала этот удар, не выходя из равновесия.

— Я ни через что не переступала, Саша, — покачала головой она. — Не надо выдумывать ни ангельскую, ни демоническую версию меня. Вот она — я, настоящая. Готовая рассказать тебе правду и принять твою реакцию на неё, какой бы она ни была.

— Какую «правду»?

— Ещё тогда, в 2120-ом, мне задавали много вопросов о тебе. И я ответила честно на каждый из них. Я сделала это потому, что очень хотела стать частью проекта. Та ведь знаешь, космос — это всё, чем я живу. Как и ты. И я через многое готова была переступить, чтобы моя мечта об участии в дальней космической экспедиции сбылась. Как и ты. Но мне не пришлось разрываться между моей мечтой и тобой. Все мои ответы были в твою пользу. Я отзывалась о тебе лишь как о человеке, о котором я очень высокого мнения. И хоть мне было неприятно выдавать незнакомым и враждебно настроенным к тебе людям то сокровенное и личное, что я бы предпочла навсегда оставить между нами — я верила, и продолжаю верить, что ни одно моё слово тебе не навредило.

— Рейчел, — вздохнула Саша, которую всё сильнее захлёстывали всплывшие из глубин души чувства, особенно — после того, как они, наверное, во второй раз за всю их жизнь, перешли с фамилий на имена. — Мне жаль, что тебя втянули в эту игру.

— Никто меня ни во что не втягивал. Я здесь потому, что хочу здесь быть.

— Ах, вот как? А я боялась и всеми силами избегала этого разговора все эти пять лет. Все эти годы пыталась убедить себя, что могу воспринимать твою работу на «Star Bridge» как нечто будничное, не влияющее на наше отношение друг к другу, или хотя бы на память о том, кем мы когда-то были друг другу. Но раз ты сама этого хочешь — я скажу всё как есть.

— Иначе меня бы здесь не было, — оставаясь спокойной перед лицом ощутимо надвигающейся бури, ответила Рейчел.

— После Марса мы с тобой стали как сёстры. Наверное, как сёстры-близняшки. У меня есть близкие друзья, которыми я дорожу и которым доверяю. Но такого, как пережили мы с тобой — я не переживала больше ни с кем. Ты сама знаешь, что такое эта чёртова нейроспарка. Что такое вариться в сырых необработанных мыслях друг друга. Когда стирается грань между своими и чужими страхами, мечтами, воспоминаниями. Когда становится невозможно лгать, скрывать или приукрашивать. Может быть лишь два финала: либо ты возненавидишь своего напарника, либо — полюбишь, и он навсегда станет частью тебя. Такое — не стирается из памяти. И это делает меня очень чувствительной ко всему, что ты говоришь и делаешь. Более чувствительной, чем мне самой бы хотелось.

Удивительно, но впервые оформить в виде слов и произнести вслух то, что Саша очень давно чувствовала, оказалась сложно и больно. Но это была полезная, очищающая боль, после которой на душе стало легче.

— Я это знаю, Саша, — ответила Рейчел.

И по её глазам было видно — она действительно знает.

— Да, мне больно из-за того, что ты сделала такой выбор, — продолжила Саша. — Ведь это означает одно из двух. Либо ты считаешь меня лгуньей, и не веришь моим словам о том, что эти люди, на которых ты работаешь, сделали со мной и моими близкими.