Но отчаявшаяся мать, наблюдавшая, как на её глазах чахнет дочь, была готова схватиться за любую соломинку. Она потребовала от Рикардо, чтобы тот отыскал деньги на операцию и на донорские лёгкие, даже если для этого пришлось бы продать её собственные органы. И не желала слышать ничего в ответ.

Девятнадцатилетний Рикардо один знал о существовании клона, чьи лёгкие идеально подошли бы для пересадки сестре. Это стало известно ему из тайной части завещания отца, которая была открыта только ему. Но за год, который «Terra Nova» балансировала на грани банкротства, и год, прошедший после смерти отца, «Punarjanma Medical» недополучила 2,4 млн. кредитов за содержания клона. По условиям контракта, клон не мог быть затребован, пока эта задолженность не будет погашена.

Чтобы осуществить отчаянную попытку спасти сестру, Рикардо, только что эпически прогоревший с инвестированием денег, привлечённых им под множество красивых обещаний, должен был раздобыть где-то ещё 3,1 млн. криптокредитов. Может быть, у него и получилось бы найти эти деньги — ползая на коленях и унижаясь перед всеми, кто когда-то знал отца, умоляя и давя на жалость. Но повторить нечто подобное он больше не смог бы. Он стал бы окончательным банкротом, финансовым и репутационным. Ему оставалось бы разве что идти в наем, чтобы хоть как-то выплачивать накопившиеся долги, или скрываться от кредиторов. А сестрёнка, даже в случае относительного успеха операции, продолжила бы угасать на глазах родных, отравляя своими нескончаемыми страданиями то, что осталось от жизни её матери и брата, утягивая их всё глубже в бездну отчаяния, до тех пор, пока она в итоге всё равно не ушла бы в мир иной.

Если бы Рикардо верил в то, что его сестра может выздороветь — не исключено, что он пожертвовал бы ради этого своими амбициями. Нынешний Гизу, конечно, никогда бы этого не сделал. Но тогдашний он, кажется, ещё был способен на любовь. Однако спасти сестру было невозможно. Можно было лишь продлить её страдания. Во всяком случае, Рикардо убедил себя в этом, и именно так представил всё в тот единственный раз, когда рассказал о событиях, предшествующих её появлению в реальном мире, Марии-клону.

Тогда-то Гизу-младший и принял решение, изменившее жизни всех членов семьи навсегда. Принял окончательно, твёрдо и не оглядываясь назад — так же, как он принимал впоследствии все решения в своей жизни. Он заложил принадлежащую ему девочку-клона её создателям, «Punarjanma Medical», за 4 миллиона кредитов, из которых 1,6 миллиона, после погашения долга перед биокорпорацией, были переведены на его личный счёт. Сказав матери, что он нашел и оплатил лучших врачей, которые наверняка помогут Марии, он отправил свою сестру якобы на долгосрочное лечение в некую малоизвестную индийскую клинику. Полученные деньги он инвестировал. И на этот раз чутьё и расчёт не подвели его. Вложения оказались успешны.

Три месяца, которые потребовались ему, чтобы выкупить клона из залога у «Punarjanma», он изощрялся, убеждая мать, которая не находила себе места и начинала подозревать неладное, что Мария в порядке, но проходит долгий курс лечения, во время которого её нельзя проведывать, даже ненадолго. А затем девочка неожиданно «вернулась из клиники после успешного завершения лечения» — совсем здоровая, бодрая, активная, но немного изменившаяся.

Чахлая болезненная Мария выглядела младше своего возраста, так что её активная и здоровая копия, пусть и на два года младше, могла внешне сойти за неё. Однако разница в поведении между ребёнком, пусть и больным, но проведшим жизнь в настоящей семье, и ребёнком, выращенным в стенах закрытой биолаборатории, была слишком большой.

Рикардо наврал матери, что инновационный курс лечения, которое прошла Мария, оказал влияние на её мозг, из-за чего возможны аномалии и нарушения в поведении девочки. Убедил мать, что эти странности впоследствии исчезнут, если не беспокоить девочку и не задавать лишних вопросов.